Не в этот раз - Максим Владимов

меня глазами, улыбнулся страшновато, позвал в коридор. Стоило мне выйти, как вокруг нас сразу же образовался вакуум — нашей мелочёвке этот обманчиво прилично выглядящий парень был отлично известен, рисковать никому не хотелось.

— Слушай, у тебя что — проблемы с кем-то? В классе, может? Или на улице? — спросил он как-то даже… обеспокоенно, что ли.

— Да нет, вроде, — пожал плечами я. — Всё ровно. А с чего вдруг суета?

— Да понимаешь… — помялся он немного, но всё же раскололся: — от старших весть кинули — мол, такого-то не трогать. А то вилы.

— Старших⁈ — непонимающе потряс головой я.

— Самых! — с значением обозначил кивок Миха. — Копею знаешь?

Я поёжился.

— Кто ж его не знает…

— Ну вот. Так что? Точно никаких зацепов нет? А то ты ж понимаешь — тут и с меня запросто спросить могут! Ты не жмись, это не в укор тебе, я ж помочь хочу.

— Да нечего помогать! Ни с кем у меня проблем нет сейчас.

— Смотри…

Помолчали. А потом мне пришёл в голову один интересный вопрос:

— Слушай! А вот Копея — он часто такие, ну, указания раздаёт?

— Бывает, — важно покивал Миха. — Тех не трогай, там не ходи, туда не смотри… Это их дела, старших. Мы лишних вопросов не задаём.

Понятно. Что ничего не понятно…

Распрощались, договорившись на следующий день устроить генеральный прогон перед сдачей «балбесного минимума» Любочке в очках.

Прогон-то мы устроили, но он не понадобился: математичка поверила моим приятелям на слово (ну или была чем-то занята) и спрашивать их не стала. Даже — авансом! — выставила обоим трояки в четверти. Задача-максимум, однако, с повестки дня не ушла: первые-то две четвертных у фигурантов — «пары», то есть, момент истины просто переполз на два месяца вперёд, в конец года. Обалдуи, тем не менее, были счастливы, а вот я не очень: стоило, ой, стоило бы устроить им холодный душ! В качестве превентивной меры, чтоб не расслаблялись. Никакого понятия о педагогике у некоторых учителей.

У меня самого дела шли… да примерно так же: мы сидим, а денежки идут! Оценки, то есть. Пожалуй, самая моя ненапряжная четверть, из всех, сколько их там было! Первый раз мне никто даже не попробовал нервы мотать. Даже русичка! Молча поставила пять, несмотря на отсутствие домашки. Этак я и в школе учиться полюблю! Домашний турник я забросил совершенно, однако, к своему несказанному удивлению, на последней физре в четверти довольно легко подтянулся 12 раз — ура! Не пришлось волноваться даже за самый мой нелюбимый школьный предмет.

Попытался узнать у нашей математички что-нибудь про олимпиаду, но она и сама не знала ничего. Напрямую не сказала, правда, отговаривалась невнятными теориями — мол, по местам расставляют только тех, кто набрал больше определённой суммы, если сложные задачи не решил, то дальше даже не смотрят… Ересь, конечно. Всё там проверяют. И результаты, скорее всего, были известны через неделю максимум. Просто… не верит в меня никто, ясное дело, ни в школе, ни в районо, вот и не потрудились хотя бы позвонить-узнать. А интересно было бы посмотреть на разбор работы!

* * *

Ради выставления четвертных оценок расщедрился — притащил в школу дневник. Еле нашёл его дома! В школу-то давно не беру, вот и утонул он в куче всяких книг и бумаг. Староста, озадаченная классной на раздачу, поленилась идти до моей последней парты ногами, кинула дневник от той, где сидел Джон. Я подрываться и ловить не стал, так и остался сидеть на своём месте, только голову склонил, с интересом наблюдая. Справедливости для, трюк у Зайцевой вышел замечательный: дневник спланировал по пологой дуге, звучно шлёпнул об парту, крутнулся около своей оси и замер в идеально правильно выровненном положении. Я и сам бы не сумел его так аккуратно положить, по правде говоря.

Хмыкнув, я поднял голову и с интересом уставился на старосту: а что она будет делать с Иркиным дневником? Тоже его метнёт вот так, издали? Если реально сумеет столь же красиво положить и второй — буду хлопать, честное слово!

Но нет, представление окончено: Зайцева сделала два шага вперёд, и с этой дистанции бросок уже никакой сложности не представлял. А её последующие слова и вовсе заставили разочарованно скривиться:

— Телеграмма! Вам посылка!

Дурацкая шутка. Плоская.

Я испытующе стрельнул глазами на Ирку — как она отреагирует? Истерики не ожидается? Но ей, похоже, было плевать. Больше того, никто в классе старосту не поддержал, развития её подначка не получила никакого. Вот и ладушки.

Потеряв интерес, я раскрыл дневник в конце, где оценки. Вот знаю ведь, что там должны понавыставлять, а всё равно — есть некий мандраж! Пробежав глазами по ровному ряду пятёрок (почерк показался каким-то неуверенным — классная девчонок в помощь привлекла, что ли?), в конце страницы я зацепился взглядом за несколько строк, выбивающихся из привычно-униформного ряда. «Поведение» из ранее неизменного «пр» (сиречь, примерного) превратилось в «удовл», выпирающее из отведённой клетки, как тесто из кастрюли. И, вероятно, впервые за всю мою школьную жизнь числа в графах «Пропущено уроков» и «Из них по болезни» не совпали! Это я… неделю где-то про… терял, получается! Интересно, и когда успел? Не помню такого, вот честно. Или мне самоподготовку в прогулы зачли?

Это, вообще-то, довольно крутой косяк. Кому другому бы уже в директорской нервы мотали, особенно, хулиганам-двоечникам-второгодникам. Вот я не я, если это не предостережение — родителям, главным образом. Интересно, от кого? Первым делом на ум, ясно, приходит классная руководительница, Лидия Антоновна. Никак не может с моими дежурствами смириться. Вот как бы выяснить: моё тогдашнее внушение ещё действует? По идее — должно, иначе бы уже возмущалась пропусками, наверное, она женщина такая, привычки держать обиду в себе не имеет. Значит, не слетело. А вот ослабнуть — могло! Надо бы выбрать момент, подновить.

Второй вариант — кто-то из учителей. Русичка, например. Открыто скандалить опасается, а вот накапать на мозг классной — это запросто. Иностранный… точно нет, здесь у меня исключение: считай, единственный предмет, кроме точных, где я учился без дураков. STEM, понятно, сразу мимо, там мной все довольны. История? Основы советского государства и права? Тут у нас тоже вроде ничего: я, во-первых, всё всегда помню — уж точно не хуже кого бы то ни было из класса. Во-вторых, мне это всё всегда