Не в этот раз - Максим Владимов

было интересно. Даже на олимпиады «в той жизни» ходил, и по истории, и по Основам. Не сказать, чтоб добился каких-то ультра-результатов, но, опять же, всяко лучше всех прочих из нашей школы.

Плюнув на эту угадайку, я захлопнул дневник и поднял глаза, возвращаясь в бурление жизни вокруг. И сразу же встретился взглядом с Джоном, который выглядел мрачнее тучи. Долго наш зрительный контакт не продлился, мой «друг» отвернулся, но Ирка заметила это и, наклонившись, шепнула мне на ухо:

— Ему двойки выставили по математике и русскому.

Я не нашёл в себе желания ни на что, кроме как пожать плечами и криво усмехнуться. Что либо предпринимать я точно не собираюсь. Не в этот раз.

* * *

Вечером после тренировки никто домой не спешил — пятница. Нет, обычно народ всё же расходится: кому на смену, невзирая на выходные, у кого дела, но вот именно в тот день все почему-то сидели на матах и трепались ни о чём. Ну и я за компанию. В какой-то момент на это обратил внимание Костя, и, повысив голос, строго спросил, не пора ли детям уже и в люлю — время всё же позднее. Расплывшийся по соседнему мату Алексей тут же вскочил и засобирался, но мне уходить не хотелось:

— Да куда спешить, Костя? Тут до дома-то — десять минут! Да и иду я не один — нам с Лёхой по пути.

— А вставать завтра? — для порядку возразил «старший». — Вы разве не учитесь по субботам?

— Во-первых нет, в этом году пятидневка. А с понедельника у меня вообще каникулы! — с готовностью доложил я. — Мне неделю теперь никуда вставать не надо, хоть до обеда спи!

— А, каникулы… — Костя о чём-то задумался, а я, радостный от того, что вопрос, кажется исчерпан, тут же повернулся к парню, негромко вещавшему очередную байку «про Баграм».

Вопрос, однако, никуда не делся. Когда мы все уже оделись и всей толпой посыпались с крыльца, Костя дёрнул меня за рукав.

— Задержись ненадолго, разговор есть, — и тут же крикнул в толпу: — Белый! Ты не беги там особо, мы тебя нагоним через пару минут!

Алексей угукнул и помахал со своего «второго этажа» в знак согласия, банда вытекла из ворот на улицу. От неё сразу же отделились трое, жившие на Химмаше, а остальные гурьбой повернули налево, в город. Костя толкнул меня бедром и показал подбородком вперёд.

— Короче, есть дело, — как-то нерешительно начал он. — Ты про Афган же более-менее в курсе уже?

Я кивнул. Трудно не быть в курсе, общаясь с ними два раза в неделю. Не знаю, как там с более поздней модой на ПТСР, тут парни вроде этим особо не заморачиваются, но что говорят об этом часто — сто процентов.

— Так вот. Думаем мы с пацанами как-то организоваться немного. Неофициально пока. Не, ты не думай, если будет надо — мы базу под это дело подведём, я всё же секретарь комитета комсомола, заводского, не хухры-мухры! Но вот звонить про эту…

— Движуху, — вставил я, видя, что Костя не может найти подходящее слово.

— Движуху, — послушно повторил он, — раньше времени не хочется. Понимаешь?

Ещё бы я не понимал. Нигде не сказано, что за такую самодеятельность не попрут его с секретарства аж бегом! Если мне не изменяет память, «органы партии и правительства» ни фига такое самообъединение не поощряли, и СВА развернулся во всю ширь уже только в девяностые. И, кстати, так и не стал сколько-то значимой силой в масштабах государства, несмотря на все ожидания и авансы, ограничившись, в основном, вульгарным набиванием карманов — конечно же, только для очень ограниченного круга лиц. А ведь, казалось бы, были у них все возможности чтоб… не знаю, чуть ли не главной действующей силой страны стать! Как фронтовики Великой Отечественной когда-то. Во всяком случае, для молодого поколения «афганцы» были настоящими героями. На них смотрели с открытыми ртами, даже внешние проявления — камуфляж, десантный тельник, берцы, панама — были моднее и желаннее любых джинсов. Слово афганца было для пацанов законом! А выродилось всё в мелкие банды да беспошлинную торговлю бухлом и сигаретами.

Но это потом. Сейчас им объединяться (а тем более — заявлять об этом) точно нельзя. По крайней мере — вот так, самовольно…

— Слушай, а может, того, проконсультироваться? Со старшими товарищами, — осторожно предложил я. — Есть у меня контакт в обкоме, если что… неформальный. Последствий не будет, гарантирую.

Костя ответил не сразу. Шмыгнул как-то обречённо носом, пожевал губу и пояснил:

— Да у меня тоже, как ты понимаешь, контактов хватает. И я уже заранее знаю, что относятся они к этой… как ты сказал — «движухе»? — без восторга. Это мягко если. Но у меня пока вопрос другой: а это возможно вообще? Нигде ведь не сказано, что народ так сразу побежит. Та же секция — видишь, как нас мало? А ведь всех приглашали! Ну, почти всех.

— А всех — это сколько? — осторожно осведомился я.

— Так-то у меня в списке больше 200 человек. Это только те, кто в городе живёт или ближней округе.В районе, понятно, больше.

— Намного? — спросил я, чтоб заполнить молчание.

— Да откуда намного? У нас же — знаешь, наверное — в деревнях по полторы бабки живёт, всех, кого можно, на заводы выгребают, и всё равно работать некому. Ну и не всех же в Афган берут, дополна народу из других частей и мест службы. Вот среди вахтовиков, в общагах — там да, полно. Но они же то тут, то там, с ними каши не сваришь.

Я потряс головой, вытряхивая всякие ненужные мысли и воспоминания.

— Так. И что конкретно ты от меня хочешь?

Костя отзеркалил мой жест, явно сосредотачиваясь.

— У нас есть некий актив, который, в общих чертах, плюс-минус совпадает с секцией. Мы хотим собрать народ — пусть нефомально пока — в какое-то подобие организации. Сам понимаешь: пока мы только вернулись — ура-ура, герои-интернационалисты, священный долг, вот это всё. А уже через год-два-три — всё, забыли, такие же работяги, как и все. Мы ведь ничего сверх не хотим! Но хотя бы по закону положенное? Ну вот ладно я, успел пристроиться в своё время. Но и то — в однушке живу, с двумя детьми,