Где распускается алоцвет - Софья Валерьевна Ролдугина

руку с руля; пальцы и впрямь подрагивали. – Не беспокойтесь, скоро пройдёт. На внимательность это не влияет, а кроме того… – И он глянул на деревянный кругляшок, свисающий с зеркала, многозначительно умолкая.

– У вас хорошие обереги, я помню, – кивнула Алька.

– Ага. Не раз спасали, между прочим.

А после Ярограда нормальные дороги, как и предсказывал Дрёма, закончились. Трясло иногда так, словно ехали по ступенькам. Частенько основная трасса оказывалась перекрытой на ремонт или стояла в мёртвых пробках, и потому приходилось сворачивать на боковые дороги, искать объезд. А там были свои проблемы. То внезапно асфальтовое полотно обрывалось и начиналась грунтовка, то тащился сразу по двум полосам трактор, занимая всю дорогу…

Когда путь перегородила самая настоящая телега – причём возница, кажется, нарочно ехал чётко посередине и отказывался посторониться, чтобы его обогнали, – даже у Дрёмы закончилось терпение.

– Третий час уже, мы так до вечера не доедем, – пробормотал он. – А дел действительно миллион… Ну же, мужик, ну чуть правее! – и он нажал на руль, сигналя. – Ноль внимания, правда, что ли, нарочно… Алика, отвернитесь, пожалуйста, я сейчас совершу должностное преступление.

– Если вы собираетесь сглазить лошадь, то я это могу сделать, – предложила она, сжалившись. Мужик в драном пуховике наизнанку напоминал то ли нечисть, то ли героя сказки, который с нечистью сталкивается; в голове всплыло сразу несколько быличек. – Тогда это не будет должностное преступление.

– Будет обычное, и мне придётся вас арестовать, – хмыкнул Дрёма. – Ладно, я шучу, смотрите.

Он отцепил пальцы от руля – рука всё ещё немного дрожала – и сложил их «вилкой» прямо у себя перед лицом, чтобы смотреть на дорогу через эту вилку-уголок. А потом вдруг смешно прищурил один глаз, выпучил другой, тот, которым глядел, и буркнул сердито:

– Чтоб тебе вожжа под хвост попала!

Через несколько секунд лошадь издала какой-то сложноопределимый обиженный звук… и потянула телегу к обочине, а потом и в кювет, резким рывком повалив возницу на козлах. С телеги свалилось немного сена; один клок прилетел прямиком на лобовое стекло, и Дрёма невозмутимо смахнул его дворниками.

– А вот и обратка, – пояснил он. – Лучше пережить мелкую неприятность сразу, чтобы они не копились, на этом обычно все чёрные колдуны и погорают, пресловутый Светлов в том числе… А ещё лучше обходиться без сглаза, порчи и всего в таком духе.

– Или делать в ответ на явное зло, защищаясь, – кивнула Алька понятливо. И добавила зачем-то, как будто хвастаясь: – Я за всю жизнь почти никого не сглазила, хотя умею. Один раз учитель физкультуры, в школе ещё, схватил мою подругу Ваську за задницу, ну я и сделала так, чтобы его прослабило… А потом бабушке пожаловалась, и она дело довела до конца.

– Со свету сжили? – с профессиональным любопытством спросил Дрёма, аккуратно объезжая телегу.

– Добились увольнения через горсовет, – хмыкнула Алька.

– И правильно! Ведовство в сочетании с административным ресурсом – всегда сильнее, чем просто ведовство, – наставительно сказал он. Оглянулся, проверяя, всё ли в порядке с мужиком и его лошадью, – и только потом надавил на педаль, ускоряясь. – Знаете, мне эта телега напомнила одну байку…

– И мне! – оживилась Алька. – Давайте, рассказывайте сначала вы.

– Итак, история! – легко согласился Дрёма. Дорога вильнула, уводя под сень старых елей, и резко стало темно. – Тьфу ты, хоть фары включай… Короче, ехал один мужик на телеге мимо погоста, и вдруг откуда ни возьмись – на обочине ладный парень, весь в красном, и шапка красная, и сапоги тоже. Кушака только нет и один глаз кривой. Парень машет ему рукой и кричит: «Дядька, дядька, подвези до деревни, я тебе золотой дам!» – и кидает ему монетку. Мужика жадность обуяла, ну он парня и подсадил. Едут, а тот солому хап да хап, жуёт и жуёт. Ну, думает мужик, не жалко, золотой-то всё покроет. Доехали до деревни, а дом того мужика крайний. Вдруг парень начинает принюхиваться, а потом говорит: «Эй, дядька, а не хлебом ли это пахнет? Покорми меня, я тебе золотой дам!» – и кидает ему вторую. Мужик думает, ну, леший с ним, вынесу ему хлеба. Спешился, сбегал в сени… а парень возьми да и закинь себе в пасть хлеб вместе с полотенцем! А сам ворчит: «Маловато, маловато будет!» – и как начнёт частокол жевать. Тут-то мужик понял, что не живого человека у погоста подобрал, а заложного мертвеца. И мертвец-то не дурак, уже к нему лапы тянет… Так и съел его, – неожиданно закончил рассказ Дрёма. Лес тоже закончился; посветлело, но незначительно, потому что тучи сгустились, и ливанул дождь. – Вот потому-то, Алика, лично я никогда не беру подозрительных попутчиков – и вам не советую. А вы какую историю вспомнили?

– Примерно такую же, – смутилась она. – Только в моей истории мужик всё понял раньше и побежал к бабке-ведьме. А та сразу смекнула, в чём дело, рассыпала перед мертвецом просо и говорит: «На-ка, посчитай!» Ну, пока тот пересчитывал по зёрнышку, утро наступило, петухи прокукарекали – и мертвец обратился в камень, а камень тот в речке утопили, на всякий случай.

– Любопытный вариант, да-а, – протянул Дрёма. И неожиданно добавил: – Хотя я вот сказал, что не беру попутчиков, но с явно антропоморфной и разумной нечистью бы, наверное, рискнул. Есть у меня навязчивая идея, что не так уж люди с нечистью далеки друг от друга, ну а колдуны и ведьмы – посредники между теми и другими… Знаю одну очеловечившуюся русалку, она в драмтеатре работает, – поколебавшись, признался он. – Познакомился с ней, когда она режиссёра в оркестровую яму столкнула, ну да там было за что. Но таких случаев, я имею в виду, чтоб нечисть мирно жила среди людей, очень мало. А я ведь специально собираю информацию, у меня свой небольшой архив, охватывающий почти двести лет.

Алька сделала себе заметку на память, чтоб непременно познакомить его потом с тёть Тиной… а потом в голову ей вдруг пришла неожиданная идея. Наверное, мозг среагировал на те самые «двести лет», а может, в целом за время пути она прониклась доверием…

«Была не была».

– Слушайте, а вам в вашем архиве не попадалось ничего, скажем, о колдуне, сожжённом заживо односельчанами? Примерно двести лет назад как раз?

Дрёма глянул на неё искоса – раз, другой… Ему явно хотелось что-то спросить, но он сдержался и ответил:

– Ну, так с ходу вспомнить не могу, но вроде что-то было. Тогда или сам гляну, или орлов своих попрошу, кто там сейчас на дежурстве… Вам не срочно?

Алька вспомнила Айти – то, как он лежал в темноте, неподвижно, как кукла,