Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

случае будущие нужды отступали на второй план, вытесненные текущей необходимостью. Следуя указаниям Тэры, несколько человек под руководством Годзофина и Типо отправились бурить глубокую скважину в толстом слое льда над тайником, где хранилась рыба. Затем они набили эту скважину порохом для фейерверков и подожгли фитиль.

Взрыв был такой силы, что у мятежников аж уши заложило. Когда дым развеялся, на них сверху начали шлепаться куски ферментированного акульего мяса. В промороженном грунте, словно открытый лаз в кладовую, обещая накормить и собак, и людей, зияла большая дыра.

Непривычная пища источала такое зловоние, что дара и агонов тошнило, но акулье мясо придало им сил, и продовольственный кризис временно разрешился. Теперь можно было подождать, когда льуку уйдут, открыв им путь на материк.

И все бы ничего, но вот только состояние Таквала продолжало ухудшаться. Тэра видела, как он в буквальном смысле тает на глазах. Как часто ни переворачивала она бесчувственное тело мужа, на коже у него появлялись язвы и пролежни. Несмотря на сильнодействующие горькие снадобья, которыми потчевала больного Адьулек, и на мольбы, возносимые ею к Пра-Матери, лихорадка не отступала.

Принцесса продолжала молиться богам Дара и Гондэ, но те, увы, молчали.

Дни были такими короткими, что казалось, будто солнце лишь едва выглядывает из-за горизонта, чтобы тут же снова улечься спать. Да и на душе у мятежников было темным-темно. Некоторые из агонов и дара начали потихоньку прощупывать почву, расспрашивая Китоса, не примет ли он их в ледовое племя. Было неясно, сколько человек подчинится Тэре, когда придет весна.

Наступила самая длинная ночь в году.

– Я потерпела неудачу, – бормотала себе под нос принцесса, охлаждая лоб Таквала кусочками льда. Теперь она совершала процедуру больше ради своего спокойствия, ибо уже не верила, что это действительно может помочь больному.

Весной льуку отправят новый флот вторжения, который принесет в Дара еще больше бед и горестей, убийств и разрушений. А здесь, в Укьу-Гондэ, агонов и ледовые племена станут притеснять еще сильнее, чем прежде. Она приехала в эту далекую чужую страну, чтобы устроить революцию, освободить людей. Но в итоге не сумела спасти даже своего мужа и детей.

– Я люблю тебя, Таквал, – горько всхлипывая, говорила Тэра, обнимая исхудавшее тело мужа и прижимаясь щекой к горячей коже. Капающие у нее из глаз слезы орошали его лицо. – Все созданное нами погибло; ничего из того, о чем мы мечтали, не сбылось. Я не знаю, что мне теперь делать.

Тэра оказалась семенем одуванчика, упавшим на бесплодный камень, лотосом с горьким ядрышком. Вопреки своему многообещающему имени, она не прогнала скорбь, а сама стала ее воплощением.

– Дыхание мое.

Поначалу принцессе показалось, будто этот слабый голос звучит лишь в ее воображении, но потом она ощутила под своей щекой движение. Тэра села и увидела, что впервые за много дней Таквал очнулся.

Лицо у него горело, дыхание было хриплым, а глаза блестели, словно огонек фитиля. Сердце в груди Тэры затрепетало, преисполнившись надежды, но потом она вспомнила, что зачастую люди на пороге смерти испытывают последний недолгий подъем сил, похожий на проблеск солнца над горизонтом в этих северных краях в самый короткий день года.

– Мама, – хрипло прошептал Таквал.

«Он, верно, бредит?»

– Это я, Тэра.

Таквал покачал головой.

– Мама говорила со мной во сне, – просипел он. – И все наши друзья, которые погибли с ней в долине Кири, тоже.

Страшное предчувствие сдавило сердце Тэры, такое же ледяное, как и окружающий их ландшафт. Голос мужа был настолько слаб, что ей пришлось наклониться, чтобы расслышать его.

– Скоро я присоединюсь к ним.

– Нет, – сказала принцесса. – Нет! Приближается весна. Тебе станет лучше…

– Я обещал привести тебя в Татен, дыхание мое, – промолвил Таквал. – Прости, что не смогу сдержать свое обещание…

– Нет! Я не освобождаю тебя от клятвы. Ты не можешь…

– Пожалуйста, выслушай меня! Не позволяй мне испустить дух подобно блеющему теленку, которого забивают в степи; не позволяй моей крови застыть в темноте, как у труса, прячущегося во время битвы под телами павших товарищей.

От усилия Таквал захрипел, голос его стал еще тише, так что Тэре пришлось припасть ухом к самым покрытым горячечной коркой губам, силясь разобрать слова сквозь шум собственной крови, пульсирующей в жилах. Когда муж продолжил говорить, глаза ее расширились.

– Нет! – Тело ее конвульсивно содрогнулось, она замотала головой. – Я не могу. Я ведь не агонянка.

– Можешь и должна. Ты принадлежишь этой стране. Ты любишь мой народ так же сильно, как люблю его я.

Горячие слезы брызнули из глаз Тэры.

– Помни, о чем ты мне говорила: иногда мы обязаны потребовать от других пойти на жертвы и принять их. В этом заключаются величие королей и долг пэкьу. – Таквал посмотрел ей в глаза, и каждый, как в зеркале, прочел во взгляде другого неутолимую жажду быть вместе.

Тэра припала губами к губам мужа и, пока они целовались, вдувала воздух в его ослабевшие легкие, желая передать ему столько своей силы, сколько возможно.

Потом она встала и позвала Адьулек.

Часть вторая

Лес, разбуженный громом

Глава 12

Льуку кьо! Укьу кьо!

В море к северу от островов Руи и Дасу, близ Стены Бурь, пятый месяц одиннадцатого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы (ровно десять лет спустя после предыдущего открытия прохода в Стене Бурь)

Город-корабль «Дар Торьояны» дрейфовал в спокойном море. Хотя до Стены Бурь еще оставались многие мили, сумбур, царивший на борту судна, словно бы эхом отражал бурление далекой гряды из воды и ветра, озаренной сполохами молний.

Корабль этот стал своего рода средоточием тех надежд и чаяний, от которых трепетали сейчас сердца буквально всех в Укьу-Тааса. Срок мирного договора с дара-рааки, неуклонно соблюдавшегося целых десять лет, истек в этом году. Хотя флотилии с данью продолжали прибывать в Крифи, привозя провизию и сокровища, а презренные варвары, чьи сердца были преисполнены жажды наживы, трусливо тыкались носами в грязь у ног льуку, не выказывая рвения воевать, однако все, даже жалкие соглашатели, как именовали приверженцы Кутанрово сторонников мирного сосуществования, понимали: в скором времени открытое противостояние между двумя сторонами неизбежно возобновится.

И то, какой окажется предстоящая война, решится именно сегодня, ибо наступил наконец день, когда Стена Бурь должна будет расступиться и пропустить давно ожидаемое подкрепление из Укьу.

Шаманы танцевали на палубе и на мачтах, где они висели и крутились на снастях с такой же легкостью, как на гаринафиньих сетках. Под оглушительный