Первая кудесница Империи - Колин Ви

Несмотря на усталость и мрачное выражение лица, он проворно достал из высокого ботинка узкий стилет и поднес его к пламени Никиты.

— Сейчас главное — не дать яду добраться до твоего сердца. Потом вместе найдём способ, как полностью от него избавиться. Без выбора, Полина! — поставил он акцент на последних словах, что даже дурочка поняла.

Словно говорил: «Видишь, Полина, не всё в этом мире зависит от выбора… но я готов пройти через всё — с тобой».

Но разве так строятся отношения?

Наша дуэль взглядами немного отвлекала от боли.

Она расползалась по телу, затягивая словно липкий туман, и я наконец сдалась. В чём-то он был прав — сейчас я слабее котенка.

Генерал молча опустился передо мной на колени, сжимая в руке пылающий кинжал. Осторожно, почти бережно, коснулся моей шеи тёплыми пальцами, медленно скользнул к ключицам, стараясь не причинить лишней боли.

Клинок в другой руке словно ожил — его свет то наливался багровым, то почти исчезал, становясь прозрачным.

Пахнуло гарью. Я заметила, как лицо генерала побледнело от боли — огонь жёг не только меня. Но он не отступал, продолжал искать.

— Скажи, если будет больно, — бросил он, и в голосе неожиданно прозвучала неуверенность.

Странно… но мне понравилось его беспокойство.

Мое дыхание участилось — ощущения накрыли, как волна. Было больно, жгло… но в то же время — все было невыносимо нежно. Димитрий действительно волновался за меня. И от одной мысли, что, возможно, он не различает, где долг, а где чувства — было тошно.

К счастью, начальник неправильно истолковал мой взгляд и просто продолжил объяснять:

— Благодаря силе Огненного Змея, стилет теперь чувствует магию других существ. Я надеюсь, что яд — именно их работа. Иначе... — он замолчал, сдвинул ворот моего платья и добавил почти шёпотом: — Эта штука должна вытянуть его. Должна…

Уверенным движением поднес стилет ближе — лезвие вспыхнуло сильнее, втягивая в себя что-то тяжелое и вязкое.

Я вздрогнула, когда тонкий луч света вырвался из металла и прочертил руну у меня на груди.

— Это… не просто оружие? — выдохнула я, наблюдая, как знак пульсирует светом. — Это артефакт?

Он молча кивнул.

— Единственное, что осталось отцу от его отца. Он отдал мне его перед нашей помолвкой. Сказал, что когда-то этот кинжал уже спас Кудесницу… Я тогда не поверил.

Снова запахло гарью — металл будто плавился у него в ладони. Димитрий сжал зубы, но не отвел лезвия от места, где боль пульсировала особенно ярко.

— Осталось совсем немного. Потерпи. Артефакт выжжет яд, Полина.

Мужчина коснулся моей щеки, мягко провел пальцами по коже, остановился на подбородке. Успокаивал… Но кого — меня или себя?

Контраст между жгучим огнём артефакта и его лаской был невыносим — крупные слезы невольно скатились по щекам. Я прохрипела:

— Не могу больше…

Будто сквозь толщу воды из-за двери донесся встревоженный голос Василия:

— В нашу сторону торопится императрица. И, признаться, вид у неё совсем не дружелюбный… Что прикажете?

— С ней с самого начала вечера что-то не так! — поправила его.

В следующий миг мое тело выгнулось дугой — словно гибкий стебель на ветру. Боль пронзила позвоночник. Что-то изнутри пыталось вырваться наружу.

— Императрица уже не та, что прежде, — быстро бросил Дмитрий. — Сегодня ты должна была "случайно" с ней столкнуться, чтобы проверить наши догадки. Мы подозреваем, что она — существо. Но нельзя ошибиться. Варвара Николаевна, задержите её! Полине нельзя попадаться сейчас ей на глаза в таком состоянии. Почти уверен — это все по ее приказу!

Что ответила Варвара, я не расслышала. Меня уже подхватили на руки, и, не говоря ни слова, генерал прыгнул с балкона.

Я горела, как факел. Кинжал продолжал вытягивать яд, и от этого становилось только хуже.

— А-а-а! — закричала я, уже не в силах терпеть.

— Тс-с-с… Потерпи ещё немного, малышка, — прошептал он у самого уха.

А потом — как во сне — почувствовала, как меня аккуратно усаживают в седло. Лошадь под нами была резвой, будто понимала: времени нет.

Мы мчались во весь опор. Ветер хлестал по лицу, воздух наполнял лёгкие. Внутренний жар начал утихать, и я впервые за долгое время смогла вдохнуть по-настоящему.

На миг мне захотелось, чтобы эта скачка не заканчивалась. Чтобы она унесла всё — яд, боль, тревогу. Чтобы я больше никогда не чувствовала этого проклятия, впившегося в саму душу.

Но все быстро закончилось. Мы прибыли.

Кровавая луна выползала над шпилями особняка, когда меня на руках внесли в дом.

— Это будет тяжелая ночь, дорогая невеста. Но мы справимся, — пробормотал генерал с тихой горечью.

— Что вы хотите делать? — голос был едва слышным.

— Помнишь, что я тебе обещал?

Я слабо кочнула головой. Хотелось только одного — спать. Не вспоминать, не думать.

— Я найду тебя даже на том свете, — сказал Димитрий твёрдо. — Если ты исчезнешь, в этом мире почти ничего не останется для меня.

Он замолчал, будто подбирал слова.

— Поэтому мы обручимся по древнему обычаю. Это называется Сшивка душ под знаком богов. Думаю, ты читала об этом, не так ли, Кудесница?

Венчание?.. Сшивка?..

Читала ли я? Где? Когда?

Туман полностью затянул мысли, но где-то внутри — на уровне подсознания — всплыло нечто важное. Знание, которое яд не сумел задушить. Я едва заметно кивнула.

Было так тяжело оставаться в сознании. Все события — последних дней, месяцев, может, и лет — растворились. Они больше ничего не значили. Хотелось только одного — покоя… Тихого, глубокого, настоящего… Но мне все еще не позволяли уйти..

Вокруг моего тела выводили узоры — тонкие, будто паутина. Чей-то голос шептал заклинания: чужие слова, но такие родные.

Потом я почувствовала, как острое лезвие разрезает ткань платья.

Веки налились свинцом. В ушах растеклась липкая, тягучая тишина, как сладкая патока. Сознание медленно тонуло… Я уходила.

Но на последнем вдохе успела услышать слова:

— «Роду и Макоши — наш первый поклон, За то, что нити судьбы свили. Даждьбогу — за свет на пути. Велесу — за сны и охрану в Нави. Ладе — за тепло между сердцами. Море — за силу забвения и возрождения. Да будет так.

Где бы ни был один — другая услышит. Где бы ни пал — другая поднимет. Куда бы ни ушел — душа найдёт душу, ибо связаны мы, как день и ночь, как голос и эхо, как река и берега.»

И успела повторить в ответ: — «Да будет память в воде, Сила — в хлебе, Путь — в