Клинок по имени Стикс - Blood_and_Tea

— Он убил всего одну Темную, — тихо, но жестко ответила Лаула. — Мою маму.

Великий Темный засмеялся. Лаула знала, что так будет, и молчала. Да и что ей было говорить? Нужно было ли ей накричать на него, замкнуться и не разговаривать? Или же заплакать?

Ей это все было не нужно. Она накричалась и наплакалась уже очень давно.

— Восхитительно, Лула! — восторженно оценил Стикс. — Как это случилось?! Что произошло?

— Мама была очень красивой, и у нее было множество ухажеров. Она отказывала всем и всегда ждала папу — из-за службы в ордене он редко жил с нами. Но всегда возвращался и любил нас обеих без конца. Мне было десять лет. И все эти десять лет они так жили — мама ждет и отбивается от мужчин, а папа служит, тренирует палладинов и сражается с Тьмой, изредка навещая дом и отправляя нам деньги. Пока однажды в Имире не оказался Шао Фэнь — бывший Епископ Азии.

— Хм-м-м… Что-то было такое девять лет назад, да? Епископу пришлось срочно искать замену.

— Он встретился с мамой и, как и многие, влюбился в нее. А она, впервые, не ответила отказом. Я бы не сказала, что мама полюбила его. Скорее, она просто разлюбила папу. Устала ждать. Так что Шао Фэнь стал ее новым мужчиной. Но однажды они… поссорились. Я не знаю точно, из-за чего. Думаю, что Шао Фэнь хотел забрать ее к себе в Азию. При этом, я уверена, что Епископ хотел честно объясниться перед отцом. А вот мама не хотела. Она… немного боялась папы. Он был довольно ревнивым.

— При том, что так часто оставлял вас надолго? Болван, что сказать!

— Еще раз оскорбишь его, и будешь слушать сам себя, — предупредила рассердившаяся девушка.

— Молчу-молчу, — поднял ладони вверх Стикс. — Так твоя мамочка убила целого Епископа?

Лаула посмотрела на картину, висящую на стене. Стикс тоже обратил на нее внимание, когда только зашел в столовую. На ней были изображены трое: светловолосая красавица, смеющаяся и держащая на руках задорную девочку и большой и сильный мужчина, обнимающий свою семью, как важнейшие сокровища в жизни.

— Это был несчастный случай, скорее, — сказала, в итоге, девушка. Взгляд ее остекленел и не покидал картины, будто проникая, сквозь время, в те самые минуты. — Она вскрикнула, я бросилась к ней в комнату. Пока бежала, слышала, как взревел дядя Фэнь. Я догадывалась, почему он так часто у нас гостит, и недолюбливала его. Но когда я увидела его труп с проломленной головой… Я поняла, что никогда и никому в жизни не пожелала бы такого. А моя мама… она тряслась. Не могла с собой справится. Знала, какой тяжкий грех взяла на душу. Но не приняла его. Она решила убежать. Мама забрала меня с собой, и мы долгих два дня бежали. Только вперед. Она не спала, ничего не ела. Она никогда не была Светлой, но я думаю, что часть силы Епископа обратилась в ее Тьму. Она была… страшной.

— Она убивала? — вполне серьезно спросил Стикс.

— Не помню, — так же честно ответила девушка. — При мне — точно нет. И тем не менее, я помню ее, как одну из самых страшных грешниц на свете. Потому что она разрушила мою жизнь.

— А ты уже была величайшей Светлой в мире, м?

— Еще нет. Я стала ей в тот день, когда папа стал Темным. Он нашел нас в лесу. Не знаю как. По запаху костра или еще что… Мама встала тогда с бревна, на котором сидела. Он что-то говорил, хотел успокоить нас. Он был в броне, с оружием. Но он пришел с миром. Он… плакал. А она напала на него. И за это я тоже никогда ее не прощу.

По щеке девушки скатилась одинокая слезинка. Стикс, аккуратно, боясь коснуться, протер ее платочком, и Лаула улыбнулась такой осторожной заботе.

— В итоге папа ее убил и стал Темным. А я тогда обняла его своими маленькими ручками и почувствовала, как солнце разгорается у меня в груди. Тогда я стала Светлой. И тогда же получила свое Светлое Оружие.

Девушка вытянула руки и на них, в мягкой вспышке, опустилась тяжелая двуручная секира оранжевого цвета. Она была потрепанной, как будто старой, но даже на вид выглядела опасной.

— Я верю, что ее душа здесь, — Лаула провела пальцами по страшному лезвию. — София Минастинг. Величайшая грешница моей жизни.

Девушка еще долго сидела молча, рассматривая оружие с душой собственной матери. Она не обманывала, не обеляла и не очерняла. Просто рассказала, как есть, о том, что видела, чувствовала и помнила. Возможно, эту историю нельзя принимать за истину в последней инстанции — Лаула понимала, что была всего лишь ребенком, и многое могла видеть искаженно. Тем не менее, ей было плевать. Ведь это была только ее история.

Стикс не спешил говорить. Он вдумчиво поглощал пиво и смотрел на семейную фотографию четы Минастинг. Вполне возможно, сейчас старый демон вспоминал о собственной семье. Может быть, о брате, о котором он иногда оговаривался. Тем не менее, в его алых глазах не было ни печали, ни радости. Только отстраненная задумчивость.

— Почему все так случается, Стикс? — спросила, наконец, Лаула. Хотя это были, больше, лишь мысли вслух. — Это испытания Господа? Или твои козни? Почему люди становятся Темными, и почему Светлыми? Отчего есть сильные и слабые? Что вообще такое — эта Власть Тьмы?

Древнее чудовище, стоявшее у самых истоков основополагающего, сейчас, закона природы, только фыркнуло, убирая бутылку от губ.

— Мне потребовалось больше двадцати веков, чтобы разобраться. Не спеши вперед паровоза, детка.

— То есть, ты все-таки знаешь?

Демон улыбнулся:

— Конечно знаю. В противном случае, твоего веселого светлого мирка никогда бы не существовало.

*****

На следующий день, в поместье Минастинг пришел курьер из Первого Храма. Юноша, в ранге Адепта, принес Лауле письмо с печатями Патриарха и Архипатриарха. Высокие сановники ожидали первых Перста и Клинка в конце рабочей недели, после обеда, с подготовленным, со всех сторон, докладом о событиях, произошедших на Урале.

Учитывая тот факт, что рабочая неделя только начиналась, Лаула собиралась насладиться заслуженными выходными.

Стикс беспробудно пил и смотрел телевизор. Такое развлечение оказалось для него ничуть не скучнее, чем, например, сражаться насмерть с бывшими собратьями и собственным сыном в стенах одного из главных Храмов. Древний