Железный лев - Михаил Алексеевич Ланцов

В отношениях с мужем…

Здесь скорее ее муж был замужем за ней, ибо она доминировала в отношениях всецело. И если бы не эпоха с ее манерой общения, то Мария Николаевна вполне бы смогла выдать своему супругу «не нервируй меня Муля», ну или как его там звали? Мася? Сейчас же приходилось смягчаться. Люди бы такого отношения не поняли.

Впрочем, она не всегда и не со всеми была такой.

Порой Мария Николаевна блистала и как дама, имея немалый успех среди мужчин. И, по слухам, активно этим пользовалась, рожая своему супругу детей от… хм… помощников. Злые языки так и вообще утверждали, будто бы своему мужу Максимилиану она родила в лучшем случае первое дитя, которое преставилось в детстве.

Было ли это все на самом деле или нет, Анна Евграфовна не знала.

И, что примечательно, знать не хотела…

— Что же вы молчите? — спустя некоторое время произнесла Мария Николаевна, огладив кружевные колготки на бедре. — Вы ведь сами такого не носите. Назовите имя. Кто это придумал?

— Мария Николаевна, а разве это так важно?

— Вы действительно хотите, чтобы я расстроилась? — холодно усмехнулась герцогиня, а потом рявкнула: — Имя!

Анна Евграфовна вздрогнула, побледнела, осознавая последствия своего упрямства, и выпалила:

— Лев Николаевич Толстой.

— Это не тот ли, что мелькал в историях с булавками, какой-то новой краской и в том скандале с Остроградским?

— Он самый, Мария Николаевна.

— А то, чем вы занимаетесь, это чья выдумка?

— Его же. Он старается хранить в этом деле инкогнито. Все ж вы понимаете — репутация.

— Что-то еще?

— Новомодные кондомы «Парламент» — это тоже его рук дело, если так можно выразиться.

— Сколько же ему лет?

— Он довольно юн, Мария Николаевна. Хотя рослый, зрелый видом, а умом так и вообще — намного старше своих лет. Рядом с ним можно легко обмануться. Я, порой, когда мы общались, видела в нем зрелого мужа немалых лет. Только слегка озорного. Лев Николаевич любит пошутить и порой так, что хоть стой, хоть падай.

— Например? Расскажите что-нибудь.

— Мне, признаться, трудно вспомнить приличную его шутку. Он, порой, бывает очень… пошлый.

— Ну так пошлую и расскажите. Ну же, смелее. Здесь нет мужчин, перед которыми мы могли бы стесняться.

— Хм… ну-с извольте. Зашла как-то девица в церковь. Подошла исповедоваться и говорит: «Отче, я согрешила мужчиной, я такое творила, что стыдно и рассказать.» На что священник ей отвечает: «Не можете рассказать? Так показывайте, показывайте…»

[1] При Николае I выпускалась 5-рублевая золотая монета, имеющая примерно 6 грамм чистого золота, то есть, 1.2 грамма на рубль. В первой половине июня 2025 года грамм золота стоил округлено 8400 рублей. Разница составила 7000 раз. То есть, 1500 рублей в 1843 году примерно равны 10,5 миллионам в 2025 году по золотому эквиваленту.

[2] Бочка как мера содержала 491,976 л. 8 бочек, соответственно, 3935,808 л. Таким образом, за эту краску выручили 7870 рублей не считая издержек.

[3] Каучук в эти годы возили в брикетах по 50–100 фунтов, продавая в России по цене 5–8 рублей за фунт. Лев купил 50-фунтовый брикет (22,68 кг) за 400 рублей.

Часть 3

Глава 1 // Суп с раками

О нет… Я забыл сохраниться!

Откуда-то с просторов Fallout

Глава 1

1844, февраль, 14. Казань

Виссарион Прокофьевич хотел кричать.

Очень.

Отчаянно.

Вот как очнулся, так и желал. Испытывая если не ужас, то близкое к этому ощущение.

В который раз прибыв в Казань с тем, чтобы отчитаться перед этим буйным дурачком, он решил немного расслабиться. Была бы его воля, он зашел к этому молодому графу, оставил у него бумаги и в тот же день отправился бы обратно — в Санкт-Петербург.

А лучше бы вообще — по почте.

Все равно этот малолетка ничего не соображал в бумагах и охотно проглатывала ту муть, что он ему скармливал. Раз за разом. Так и зачем страдать со всеми этими поездками?

Впрочем, быстро не получилось.

В особняке у мадам Юшковой сообщили, что Лев Николаевич уже третий день пропадает в университете. Там же и ночует. Опыты там какие-то. Обещал, что еще пару дней и освободится.

Стряпчий пожал плечами.

Поблагодарил за сведения и решил, что нет худа без добра. Тем более что глупый мальчишка в последнем своем письме нахваливал элитный бордель с поэтичным названием «Ля Мур». Прямо рядом с Гостиным двором. Он писал о том, что и кондомы туда отгружает, и лекаря дежурного нанял, чтобы персонально за девочками присматривал, и какие-то новые услуги там оказывают… массаж даже какой-то…

Почему не заглянуть, раз такое дело?

Зашел.

И закрутилось, да так, что не заметил, как задремал. Очнулся же уже привязанный к какому-то стулу, с кляпом во рту и мешком на голове. Вон — мычи не мычи — толку никакого. Он уже часа два пытался. Но ничего не происходило. А вокруг была тишина.

Наконец, раздались какие-то шаги и, как ему показалось, знакомые.

Некто подошел.

Остановился прямо перед ним и почти сразу сдернул с головы мешок. От чего яркий свет ударил стряпчему в глаза. Больно так. Сколько же он пробыл в темноте?

— Живой. Это хорошо. — прозвучал голос Льва Николаевича. — Было бы так жаль с вами не попрощаться.

— М-м-м-м… — попытался что-то сказать стряпчий.

— Вам тоже нравится этот кляп? Костяной шарик и кожаный ремешок. Отличная вещь!

— М-м-м-м!

— Нет, ну, право слово, я не мог с вами иначе поступить. Поначалу, правда, думал вырвать лживый язык. Но сдержался. Это слишком не продуктивно. — произнес Толстой, завершая надевать кожаный фартук и большие перчатки.

После чего подошел к столу, на котором лежали всякое такое жуткое, вроде секатора для веток, небольшой пилы и прочих прелестей.

— Паяльник! — произнес он, поднимая со стола здоровенный молотковый вариант этого инструмента. Беспроводной, разумеется. У такого обычно отдельно головку разогревают, а потом на тепловой инерции проводят пайку. — Вам нравится?

— М-м-м.

— Да? Мне, признаться, тоже. Понимаете, в нашем деле куда лучше пригодился бы стержневой паяльник с электрическим нагревом. Очень, знаете ли, практичная модель. Вставляешь такой в задницу и подаешь напряжение, приглядывая за