Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 - Ник Тарасов

Я решительно кивнул и обернулся к Ивану Филипповичу:

— Иван Филиппович, попроси быстро, принести два крепких лубка — ровных, гладких дощечек для наложения шины. И еще найдите несколько тонких планочек для фиксации пальцев. А из чистых тряпок, что я с собой захватил, мы повязки сделаем крепкие.

Пока Иван Филиппович торопливо собирал все необходимые материалы, я подошел к своему дорожному мешку и достал все, что могло хоть как-то пригодиться в этой критической ситуации.

К сожалению, больше никаких специальных медицинских инструментов в нашей глуши было не достать — приходилось обходиться тем немногим, что удалось собрать и приспособить для лечебных целей.

Глава 17

Иван принёс два куска толстой коры, ровной, гладкой, без сучков и неровностей. Если сложить эти куски вместе, получится аккурат в толщину руки парня — как раз то, что нужно для надежной шины.

— Хорошо придумал, — одобрил Ричард, внимательно осматривая принесенный материал. — Кора хорошая — гнется, не ломается, и к телу прилегает плотно. Самое то для наших целей.

Мы с Ричардом принялись за дело. Аккуратно, стараясь лишний раз не тревожить сломанную руку, мы обложили поврежденное предплечье кусками коры. Парень при каждом нашем прикосновении кривился от боли, лицо его покрывалось крупными каплями пота, но он старался из всех сил терпеть, лишь изредка сквозь стиснутые зубы вырывалось приглушенное стенание.

— Молодец, Петька, — тихо подбадривал его Иван Филиппович. — Терпи, сынок, почти готово.

Когда руку обложили со всех сторон, мы крепко сжали импровизированную шину и принялись плотно обматывать ее тряпками, которые заранее разорвали на длинные лоскуты. Повязку накладывали тщательно, виток за витком, следя за тем, чтобы кора не сдвинулась с места и кость была надежно зафиксирована.

— Ну что, займусь теперь плечом? — спросил Ричард, и по его голосу было ясно, что он прекрасно представлял себе, какую адскую боль предстоит сейчас испытать парню.

Я лихорадочно думал, пытаясь найти способ хоть как-то облегчить страдания мальчишки. В голову пришла одна мысль, и я решил попробовать её воплотить в жизнь.

— Скажи, Ричард, сколько у нас есть времени, пока все это не начнет срастаться неправильно? — Я кивнул сначала на плечо, а потом на сломанные ребра.

Ричард задумался на мгновение, подсчитывая в уме, потом ответил:

— День. Максимум два, учитывая то, что он уже в таком состоянии больше двух суток лежит. Дальше кости начнут срастаться как попало, и тогда уже ничего не исправишь. Только ломать заново.

— Тогда делаем следующее, — решительно сказал я, доставая из холщовой котомки, которую собрал из дома, связку сушеной ивовой коры.

Мы подошли к русской печи, где в углах тлели красные угольки. Я быстро накрошил кору ножом на мелкие кусочки и забросил их в небольшой чугунный котелок, долил туда воды из ковша.

— Смотри, Ричард, — сказал я, ставя котелок в угли. — Ты же спрашивал, как я делаю отвар, где получается салициловая кислота? Сейчас покажу.

Ричард подошел ближе и внимательно следил за каждым моим движением, словно стараясь запомнить каждую мелочь. Хотя на самом деле рецепт был предельно простой — кора ивы содержит природные обезболивающие вещества.

— Главное — не переварить, — объяснял я, помешивая содержимое котелка деревянной ложкой. — Как только вода потемнеет и появится горьковатый запах, значит, готово. Слишком долго кипятить нельзя — все полезное выварится.

Когда отвар был готов — вода стала темно-коричневой и приобрела характерный терпкий запах — я достал котелок из печи.

— Нужно, чтобы остыл побыстрее, — сказал я Ивану. — Поставь в подпол, в самое холодное место. И лучше всего — прямо в ёмкость с холодной водой, чтобы быстрее охлаждалось.

Иван кивнул и унес котелок в подпол. Мы подождали минут тридцать, пока отвар остынет до приемлемой температуры. Затем я процедил его через чистую тряпицу, удалив все кусочки коры и мусор.

— Ну-ка, Петька, — сказал я, подходя к парню с деревянной чашкой в руках. — Выпей это. Горько будет, но терпи.

Парень недоверчиво посмотрел на темную жидкость, но послушно приподнял голову. Я осторожно влил ему в рот несколько глотков отвара. Петька скривился — напиток действительно был горьким, с вяжущим привкусом, но пил, веря, что это ему поможет.

— Все выпей, до дна, — настаивал я. — Так надо, поверь мне.

Когда парень осушил чашку, я отставил ее в сторону и объяснил:

— Минут через двадцать-тридцать тебе станет легче. Жар спадет, и болеть будет не так сильно.

Оставшуюся часть отвара я оставил женщине-знахарке, которая все это время не отходила от нас:

— Вот, тетушка, — сказал я, обращаясь к ней. — Через пять часов дашь ему еще выпить, половину от того, что осталось. И потом еще через пять часов — остальное.

Матрёна — так, кажется, ее звали — кивнула и бережно взяла емкость с лекарством.

— А мы пока подготовимся к тому, чтобы можно было нормально вправить плечо, собрать пальцы на руке как следует, — продолжал я, поворачиваясь к Ричарду, когда мы уже выходили из дома. — И провести операцию.

При слове «операция» у Ричарда глаза заметно округлились от удивления.

— Операцию? — переспросил он. — Егор Андреевич, да разве мы в состоянии…

Вскочив в седла, мы стремительно помчались обратно в Уваровку. Захар в поводу вел четвертую лошадь, на которой ехал Иван Филиппович. Копыта коней гулко били по земле, поднимая клубы пыли, а ветер хлестал в лицо, заставляя щуриться и крепче сжимать поводья.

Ричард на скаку пытался докричаться до меня сквозь топот копыт и свист ветра. Лицо его было искажено тревогой и недоумением:

— Егор Андреевич! — кричал он, подстегивая свою лошадь, чтобы не отставать. — Как так? Операцию делать? Да он же не выдержит такого! Это же изнутри ребра складывать придется, каждую косточку на место ставить!

Ричард перехватил поводья одной рукой и махнул другой, подчеркивая свои слова:

— А потом еще внутренности осматривать — какие поранены, что пробито! Если легкое проткнуто или селезенка разорвана — это все сшивать надо, кровотечение останавливать! Как это все, Егор Андреевич, наживую? Вы в своем уме?

Я строго окликнул его:

— Успокойся, Ричард! Не время сейчас рассуждать — делать надо! Парень умирает, понимаешь?

Минут через двадцать бешеной скачки мы прискакали в Уваровку. Я соскочил с седла, еще не дав лошади полностью остановиться, и швырнул поводья Степану, который выбежал на