Слуга Государев 2. Наставник - Денис Старый

Царевна зашла в дом и спешно подошла к, казалось бы, скучавшему посланнику от патриарха.

— Отче, что говорили обо мне в Кремле? — обратилась царевна Софья к отцу Иннокентию. — Сколь сильно бранились?

Тот разглаживал бороду и отвечал не сразу — не торопился всё наилучшим образом доложить Софье, как раньше случалось. Пропал у патриарха пиетет перед царевной, так и Иннокентий стал вторить своему учителю.

— Что не молвишь? Может, мне приказать тебя вздёрнуть? — в сердцах выпалила Софья.

— А и прикажи, царевна! Сделай себе ещё горше! — надменно отвечал Иннокентий.

Софья Алексеевна уставила гневный взгляд на священника. Но быстро взяла себя в руки.

— Ну, будет! Говори уже… Не хочешь же ты, чтобы первой говорила я перед Нарышкиными? А сказать мне много чего есть!

— А ты не пугай, не из пужливых! Я сам через бунташных людей прошел до тебя, не убоясь смерти, — Иннокентий вновь разгладил бороду. — Молвить? Скажу… Нет среди Нарышкиных и иных бояр согласия. И кровь царскую лить не станут они. Но все единое, ты в монастырь пойдёшь, нежели не сумеешь чего предложить…

— А чего мне бояться, коли я до бунта непричастна? — выпалила Софья Алексеевна.

— Ой ли! Ну а о том, ведаю я, патриарх ведает… Толстые ликами своими светили средь бунтовщиков, — заговорщицким тоном говорил отец Иннокентий.

Софья не стала рассказывать посланнику от патриарха, что Толстых, родственников своих, она уже как минут десять назад приказала убить. Нелёгкое это решение, но она пошла на него. Иначе у победителей было бы слишком много доказательств участия Софьи Алексеевны в бунте. Ну и спасала она таким вот образом остальных своих сподвижников. Прежде всего Василия Голицына.

Если бы Софья Алексеевна только видела хоть какую-то надежду для сопротивления! Если бы в её подчинении оставались хотя бы десять полков боеспособных, то она продолжила бы свою борьбу.

А сейчас лишь оставалось идти на поклон к ненавистным Нарышкиным.

— Патриарху передашь, что сделаю для него всё, что он попросит, если только поможет мне, — сказала Софья.

— Владыка понимает это, — сухо и с некоторым превосходством сказал Иннокентий.

Софья и некоторые её сподвижники ждали результата приступа Кремля в небольшом доме напротив Тайницких ворот, за рекой. И с самого начала штурма, царевна тут же решила реализовать план, словно она исть миротворец.

Первоначально предполагалось, что Софья Алексеевна войдёт в Спасские ворота. Что будет крестный ход патриарха, и она сразу же себя подаст как та, что одна лишь убедила бунтовщиков отступить.

И всё шло именно к этому. Два полковника и семь сотников согласились сложить оружие. И это произошло ещё до того момента, как появились рейтары. Долго шли переговоры. Немало подразделений бунтовщиков в один момент остались без своих командиров.

Неглупые люди, пришедшие к царевне видели, что Кремль не взять. Пытались, даже, вроде бы, что-то стало получаться. Но, как оказалось, на одном из участков кремлёвской стены их ждала не победа, а ловушка.

И вот когда ловушка захлопнулась, Пётр Толстой, нынче кормящий собой рыб в Москве-реке, привёл большую часть командиров на поклон к Софье.

И Софья пела соловьём. Она обещала прощение бунтовщикам, но только тем, что сложат оружие, и не в Кремле, а придут на поклон к царевне Софье Алексеевне. И командиры, что слушали сладкие речи мудрой женщины, уже были готовы бежать к своим полкам и сотням, чтобы убеждать всех сложить оружие.

И пока раздавались заверения и обещания, защитники Кремля стали действовать более активно. Сперва они совершили вылазку. Наглым образом прямо из Спасских ворот вышли.

Причём вылазка имела ошеломительный успех. Бунтовщики явно растерялись. А когда стрельцы, ведомые неизвестным ранее Софье полковником, Егором Ивановичем Стрельчиным, под прикрытием стрелков со стен стали уничтожать толпы мятежников…

Все тщательно продуманные разговоры с лидерами бунтовщиков оказались бесполезными. А может, слишком она их хорошо продумала? Заговорилась, увлеклась — и упустила момент? Софья не стала прекрасной и сильной усмирительницей бунташных войск.

Кто бы такую обвинял, если все получилось бы? Тут, напротив, нужно было бы Софье Алексеевне предоставить больше возможностей, чем было раньше. Ну а как добиться для себя признания в качестве главного миротворца, Софья знала.

И помощники у неё были многомудрые. Увяли, угасли бы обвинения Нарышкиных. Смолкли бы.

— Мы готовы, Софья Алексеевна, — сообщил царевне Василий Васильевич Голицын.

Он с угрюмым видом подошел к царевне и словно бы не замечал рядом с ней отца Иннокентия.

— Всё ли сделано, о чём ранее я говорила? — с явным намёком спрашивала Софья.

Голицын скривился. Роль палача ему крайне не понравилась. Конечно, он сам не убивал ни Петра, ни Ивана Толстых. Однако всё видел — пришлось проконтролировать. Ведь нужно было не только убить тех, кто уже известен как зачинщик. Надо было это ещё сделать так, чтобы убийство не приписали Софье. А значит — и верёвку найти, и камушек подвязать, и постараться незаметно в воду скинуть тела.

Победные возгласы раздались со стороны Кремля. Софья Алексеевна поморщилась. Наблюдатели из верных людей сообщали, что на Красной площади появилась ещё одна непредвиденная сила.

Именно приход рейтаров и рушил все планы Софьи выступить миротворцем. И теперь свежие силы нещадно вели охоту на бунтовщиков. Ситуация менялась столь решительно, что пора было поспешать.

— Поплыли! — скомандовал отец Иннокентий, когда он и ещё полтора десятка людей, включая Софью Алексеевну и её самых близких соратников, разместились на лодках.

На Тайницких воротах должен был находиться человек патриарха — Архип. Он и должен открыть ворота.

Не станут ли бить приближающимся лодкам? Но впереди стоял отец Иннокентий, в его руках был деревянный крест. Нет, православные не посмеют.

В Кремль направлялась побежденная, но не сломленная женщина.

Глава 16

Москва.

15 мая 1682 год

Григорий Григорьевич Ромодановский стоял на Спасской башне и наблюдал за тем разгромом, что теперь учинился на Красной площади. Впервые он пожалел бунтовщиков. Или не столько их, сколько всю державу.

Сейчас погибали те, кто должен был участвовать в настоящих сражениях, а не в том побоище, что вышло сегодня. Отсюда, с башни, было видно, как рейтарские полки заходят в атаку. И если до их прихода бунтовщики наивно еще могли на что-то надеяться, то сейчас… нет.

Там, вдали, было видно, как бунтовщики бегут. Сбиваясь с ног, они падают на брусчатку, разбивают себе носы. Но отнюдь не это было самое