Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

Лицо.

Глена отвела душу. Единственной общей чёрточкой протеза и мордоворота Индара я бы назвал типичное для перелесцев несколько длинное лицо, длинное и узкое, и тяжеловатый подбородок. Но, видно, с лошадиным черепом Индара в этом смысле уж совсем ничего сделать было нельзя. Зато у Глены отлично вышел тонкий эльфийский профиль, нос, будто у древней статуи, и дивные тёмно-синие очи в длинных ресницах. Породистое лицо перелесского аристократа со старинного потемневшего портрета, выполненного придворным лизоблюдом, которому обещали заплатить золотом.

Судя по реакции Индара, эта кукла выглядела именно так, как ему до смерти хотелось выглядеть всю жизнь. Не исключаю, что за нечто приблизительно такое он и влез в долги аду.

— Нравится, что ль, ваша светлость? — весело спросил Барн. — И то, благообразно вышло, как есть аристократ.

— Не сказал бы, что в лице много общего с оригиналом, — заметил Эглир.

У него самого от природы, помноженной на вампирский гламор, была физия именно этого типа. Не настолько, я б сказал, смазливая, но именно такая утончённая, породистая и благородная — и вот такой же чёткий профиль и жёсткие скулы. И выражение «просто не представляю, как может быть другое лицо у порядочного человека из приличного дома».

— Не, ваша светлость, что-то есть, — щедро возразил Барн. — Конечно, когда штыком-то в глаз, это красоты не добавляет. Но при жизни точно было.

Ричард слушал и улыбался. А Рэдерик спросил:

— Мессир Клай, а можно потрогать?

Я протянул ему руку:

— Лучше меня, мессир. Приблизительно то же самое.

Рэдерик смущённо улыбнулся:

— Вас — неловко, вы живой. А это пока что кукла.

— Пусть, — глухо сказал Индар. — Пусть, ему же интересно.

— Мессир Индар разрешает, — сказал я.

И Индар со странным выражением смотрел, как Рэдерик сгибает и разгибает пальцы протеза, рассматривает каучуковую «плоть», рельефную на подушечках пальцев, бронзу шарниров, стальные пластинки «ногтей»…

— А под этим прямо кости? — спросил он меня. Даже не знаю, чего в тоне было больше — любопытства или жути. — Его кости, да? Мессира Индара? Настоящие?

— Да, — сказал я. — Теперь наши мастера научились их прикрывать, а у первых фарфоровых бойцов все кости пальцев и вся конструкция кисти была видна. И с тех пор держится добрая традиция надевать перчатки. Чтобы дам не смущать.

— А привязать ты хочешь прямо здесь? — спросил Ричард. — Вообще, знаешь, хорошая идея: мы бы тогда заодно и благословили квартиру на всякий случай.

— Понимаешь, Ричард, — сказал я, — есть нюанс. Поди-ка сюда.

Просто показал ему всё местное имущество в деталях.

— Видишь, здесь у нашего товарища Индара проклятия хранятся, а здесь — пара отстриженных голов, чтобы общаться с душами в аду. Вот банки для адских углей и вампирской крови, всего ничего, да? Чёрные свечи, козьи черепа, всякая алхимия… Библиотека у него тоже своеобразная, там половина переплётов — из человеческой кожи, а книги не столько по некромантии, сколько по ведьмовству. По-моему, у нас не получится хорошо благословить всё это барахло. Тем более — если возьмёшься ты. Если вся эта дребедень просто растечётся слизью — полбеды. А если сгорит? Мы замок не сожжём?

— Однако! — хихикнул Ричард. — Ну, давай, говори: куда пойдём?

— Индар! — окликнул я. — Хватит любоваться, иди помогать. Где в твоей квартире самое… э… чистое… не знаю… самое приличное место?

— Самое приличное в вашем смысле место, — сказал Индар, подходя, с тенью печальной иронии, — вне квартиры. И подальше от неё. Ты ведь понимаешь, лич, что я уже давно и надёжно испортил отношения с Богом. Поэтому… я вообще не очень уверен, что у вас пройдут все эти благие чудеса… Там, куда вы все стремитесь, меня точно не ждут. Поэтому… Клай… наверное, не стоит суетиться? Ты ведь легко привяжешь меня двумя Узлами к этой… очень красивой кукле…

— Но два Узла — ты же знаешь… — начал я.

Индар мотнул головой:

— Это всё равно лучше, чем бестелесность. Ты ведь знаешь, Клай, как мучительна эта… беспомощность духа… бессилие… Неважно. Не сомневайся.

— Индар, — сказал Ричард, — есть такие вещи… такие мысли… идеи… которые нельзя принимать наполовину. Либо принял, либо нет. Ты ж не только с Богом, ты с адом тоже отношения испортил, ты ведь понимаешь?

— Тем, что не вовремя умер? — скривился Индар.

— Тем, что сейчас вытворяешь в посмертии, — улыбнулся Ричард. — Смотрю я на тебя… сожрут тебя адские гончие, отступник ты.

— Да с чего ты взял, вампир⁈ — рявкнул Индар. — Я таков, как я есть! Как всегда! И я…

— Власти ищешь? — улыбнулся Ричард. — Или наслаждений?

— Наслаждений, положим, — огрызнулся Индар.

— Привязанный двумя Узлами? Трудно будет насладиться.

— Так, — Индар выдохнул. — К чему ты клонишь?

— Да ни к чему, — весело сказал Ричард. — Просто ты крылышками-то не трещи. Дай мне сделать то, что надо, Клай сделает то, что надо, ну и ты сам будешь делать, что хочешь… а потом оно как-нибудь уж само решится.

Индар устало пожал плечами.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда… пожалуй, если сдвинуть стол в столовой, там будет достаточно места для звезды. Пол гладкий, хорошо ляжет.

— Так-то лучше, — сказал я. — Пойдёмте в столовую.

Туда все пошли. Ричард и мы с Барном — проводить обряд, Эглир и Рэдерик — взглянуть, как мы будем это делать. Предположу, что и Эглир умирал от любопытства, но делал непроницаемую аристократическую мину — этакий скучающий светский лев. Зато Рэдерик и не пытался скрывать любопытство и восторг, он даже непривычно много суетился, помогал нам зажигать свечи, сдвигать стулья — и спросил Барна:

— А если я разрежу руку, моя кровь подойдёт?

— Она, может, и подойдёт, — сказал Барн, — а только вашей светлости этого точно не надо. Не ровён час, ад услышит да что-нибудь важное за помощь попросит. Бывает, что и приходится отдать. Вот я-то глаз отдал, чтоб их благородие остался жить. А вы за что отдавать будете? Чтоб просто попробовать?

— А в принципе можно, значит? — спросил Рэдерик, пожирая его глазами.

— В принципе — можно. Но разбирать надо. Когда, значит, так встанет, что не на жизнь, а на смерть, тогда можно. За товарища можно. За братишек своих — тоже можно. А для игры или шутки ради — этак всё можно отдать, без души, не ровён час, останешься и сам не заметишь.

Рэдерик слушал. Я подумал, что для него это, видимо, очень ново. А ещё я потихоньку поражался, насколько ему нравится Барн. Наш принц-бастард был готов ходить с Барном за руку, слушать и спрашивать его обо всём. Рэдерика абсолютно не смущало, что по статусу Барн ему абсолютно