Журавли летят на запад - Анна Рябинина

– И девушкам нравилось такое положение? – хмыкает Моргана.

– Нет, поэтому одна из них в итоге этого дракона убила и сбежала, а священник пытался ее найти.

– Для чего? Чтобы она ему покаялась? – Моргана запрокидывает голову, чтобы увидеть лицо Сунь Аня, но ракурс получается неудобный, шея быстро затекает, так что голову приходится опустить.

Сунь Ань задумывается.

– Не помню, если честно. Но помню, он говорил, что с этим драконом была какая-то грустная история связана… У него то ли брат был, то ли друг, то ли не помню кто, и этот кто-то очень расстроился.

– И захотел отомстить?

– Вроде бы нет.

Моргана вздыхает.

– Эти сказки всегда очень мутные и глупые, никогда их не любила.

– Даже в детстве?

– Тем более в детстве! Почему принцесса должна ждать, когда ее кто-то спасет, почему она должна хотеть стать женой?

– Ну, в этой сказке девушка сама себя спасла.

– И женщин всегда спасают только другие женщины, – тихо заканчивает Моргана. – Уезжайте, я не буду просить остаться, только пообещай мне, что передашь этой своей Ван Сун одно письмо.

Глава 7

Когда Персефона покидает мать

Однажды, когда Моргана и Чжоу Хань уходят куда-то вместе с Еленой – то ли в музей, то ли на открытую лекцию, – Сунь Ань не очень вникает и выгоняет их всех со словами, что раньше часа дня он никуда не пойдет, к нему в дверь кто-то стучится.

На пороге оказывается женщина – немолодая, но очень красивая, будто свет, который горит внутри нее, дает ей силы жить. Она тепло улыбается, и от ее глаз разбегаются лучики морщинок.

– Вы к кому? – вежливо спрашивает Сунь Ань.

– К вам, – женщина улыбается еще раз. – Меня зовут Вирджиния, я сестра Жильбера, будет замечательно, если он хотя бы упоминал меня, но если нет, то самое время познакомиться.

– Кого? – удивленно хлопает глазами Сунь Ань, начиная вновь сомневаться в своем французском.

– Вот дурак, – смеется Вирджиния. – Не вы, конечно, а мой братец. Так и не сказал вам свое настоящее имя? Господин Эр, это он.

Что ж, женщина правда похожа на господина Эра, как бы шокирующе это ни звучало. Только тот в свои пятьдесят с небольшим кажется сильно постаревшим, уставшим, а она – сияет.

– Его правда назвали в честь Лафайета? – только и может, что спросить Сунь Ань, и Вирджиния смеется еще раз.

– Ну, не думаю, что прямо в честь него, наша матушка жутко не любила все эти революции, но да, согласна, это интересно. Так я могу зайти? – она снова сверкает глазами.

– Да, да, конечно, простите.

Едва оказавшись внутри, Вирджиния разводит активную деятельность: снимает пальто, поправляет рубашку и брюки – сначала Сунь Аню показалось, что это платье, но нет, просто очень широкие штаны, – аккуратно кладет кудрявые волосы на плечи. Садится за стол и осматривается.

– Так он правда не говорил обо мне?

– Только то, что у него есть мать и сестра, – осторожно отвечает Сунь Ань.

– Не нужно его винить, Китай… тяжело ему дался, – качает головой Вирджиния. – А я ведь видела тебя совсем маленьким, знаешь? Это я познакомила Жильбера с твоей мамой, я тогда путешествовала по Китаю: по Шанхаю, Кантону, Фучжоу[31], а Жильбер… тяжело переживал… все. Я познакомила его с Яо Юйлун, думала, он пару лет еще проживет у нее, а потом вернется в Париж, а он остался на все восстание, видел, что творилось в городах, а потом и вас забрал. Думаю, он до сих пор винит меня за то, что я отправила его в эту страну.

– А это сделали вы? – удивляется Сунь Ань.

– Ага. У нашей семьи тогда трудные времена были, а Жильбер… мешался под ногами, знаешь, он же был самым известным кутилой Парижа, вот мне и пришлось уговорить его стать священником и отправить подальше, чтобы не приносил проблем.

Сунь Аню хочется обиженно ответить: «а теперь он делает то же самое с нами», – но он лишь кивает головой. Лучше ли будет этой общительной, светлой, такой яркой женщине от того, что она узнает, что господин Эр правда ее не простил? Хотя, скорее всего, просто так и не смог отпустить сам.

– Вы думаете, ему там было плохо?

– Я думаю, что он… Был там несчастлив. Я думала, что Китай сможет укрепить его веру хоть во что-то, но, кажется, что он окончательно во всем разочаровался.

– Китаю сложно укрепить веру, – смеется Сунь Ань. – У нас же нет единой.

Вирджиния мягко кивает.

– А во что веришь ты? Знаю, что Яо Юйлун нравится думать о том, что вокруг нас существуют духи и демоны, думаю, родись она на пару столетий раньше, стала бы даоской.

Сунь Ань пожимает плечами.

– Мне нравится, что у разных людей разные взгляды, думаю, если принимать их все, что-нибудь в итоге поможет.

Вирджиния хмыкает и закидывает ногу на ногу, чтобы было удобнее сидеть.

– Ну хорошо.

– А зачем вы пришли? – все-такие решает поинтересоваться Сунь Ань.

– Жильбер написал мне, он так иногда делает, правда, обратного адреса не оставляет, умный, но противный, впрочем, если бы оставил, Андрей бы точно нашел его, конечно, – Вирджиния пожимает плечами. – Рассказал, что вы будете здесь.

– А почему вы живете в Лондоне, а не в Париже?

– Переехала после смерти матери. Да и Ариадне хотелось здесь пожить.

– Ариадна и Андрей?

– Мой… друг и его сестра.

* * *

– Вирджиния, – зовет ее Яо Юйлун, потом, лукаво улыбнувшись, повторяет, – Вирджиния, Джинни, А-Жун.

Вирджиния не знает, как ее имя можно сократить до этого ласкового «А-Жун», но ей нравится, когда Яо Юйлун ее так называет. Дразня, подшучивая. Умоляя не уезжать.

В их жизни это происходит слишком часто – с самого первого дня. Когда Вирджиния только приехала в маленький военный пост на Амуре, прямо на самой границе с Китаем, переплыла реку с контрабандистами, переводящими пряности из Китая в Россию, познакомилась с девушкой, живущей в деревеньке, название которой Вирджиния уже не помнила, знала только, что там было что-то про черного дракона – от названия реки. А потом уехала – и не сказала, когда вернется.

Кажется, все женщины, которых знает Вирджиния, вынуждены страдать от того, что она никак не может найти место, в котором захотела бы остаться навсегда.

– А ты уверена, что тебе это нужно? – мама заходит в комнату и садится на край кровати. Спокойная, с идеально прямой спиной,