Печать Мары: Пламя. Книга I - Дарья и Алексей Домбровские

четко и подробно. Все и так было ясно. Силин отдал приказ. Отряд спешился и разделился на две группы. Сам Силин повел одну, Василь — другую. У Силина под началом было пять бойцов, у литвина — шесть. Маловато на два десятка воров, но выбирать не приходилось. Жаль, что одного пришлось оставить с лошадьми, но без этого никак. Быстро проверили оружие, зарядили пистоли, ружья и мушкеты.

— Ну, с Богом.

Перекрестился сам, осенили себя крестным знамением бойцы. Когда Силин приложил руку к нательному кресту, то даже через ткань кафтана почувствовал плоский кусок металла на груди. Оберег. Ох, не место ему рядом с честным крестом! Эта мысль, как удар плети, обожгла разум. Но времени на раздумья не было.

— Давай, Василь, веди своих! Мы следом.

Отряд растворился в лесной мгле. Каждый человек — это тень. Ни звука, ни лишнего движения. Они шли как волчья стая. След в след, один за другим. Довольно быстро они вышли к низине. Лес стал реже, деревья словно расступились, открыв небольшой лагерь разбойников. Силин быстро огляделся. Судя по всему, воровская ватага планировала расположиться тут надолго. Уже было поставлено две палатки, сейчас устанавливали третью. На костре стоял большой котелок с варевом. Один из воров помешивал в нем большой ложкой, другой рядом точил клинок сабли. Дрова после дождя были сырые. Густой дым заполнял распадок и низко стелился по окрестностям. Ближний из сторожей, привалившись к большому дереву, клевал носом. Ну и славно!

Силин огляделся. Шесть теней за его спиной застыли в разных точках, ожидая его команды. Все было готово. Он молча поднял руку, убедился, что все это увидели и навели оружие на цели. Ну… Силин махнул рукой. Раздался залп! Тут же, с другой стороны, грянули выстрелы группы Василя.

— Царе-е-ев!

Силин с саблей в одной руке и с заряженным пистолем в другой ринулся в атаку. Он бежал, не оглядываясь, а за его спиной шесть глоток вторили ему:

— Царев! Царе-е-ев!

Ответных выстрелов не последовало. Только над самым ухом Силина просвистела стрела. Сзади кто-то охнул и упал, с шумом ломая кусты. Ничего! Ничего!

— Царе…

Силин ворвался в низину — и замер. Сзади на него чуть не налетел Мартын. Но успел в последний момент остановиться и теперь стоял рядом, тяжело дыша.

— Что за хрень?

В воровском лагере никого не было! Вернее, не было и самого лагеря. Только старое кострище, и около него — небольшой шалашик из еловых веток. Силин осторожно подошел к нему и скинул несколько ветвей кончиком сабли на землю. Внутри шалаша стояли фигурки. Люди, палатки, кострище и котел на нем. Все было из дерева. Маленькие копии людей, вырезанные с точностью до мелочей. Некоторые были с оружием в руках, кто-то ставил палатку, а один застыл с поварешкой в руках.

Силин одним ударом сабли разметал шалаш по веткам. Нагнулся, чтобы взять одну из фигур, но тут услышал предупреждающий окрик Василя:

— Не бери, пан Николка. Кто знает…

Василь не успел договорить. Силин так зло зыркнул на него, что литвин осекся и не стал продолжать. Силин поднял одну из фигурок. Деревянный человечек смотрел ему прямо в глаза с издевающейся усмешкой на губах.

— Чертова кукла!

Силин хотел забросить фигурку в кусты, но Василь на этот раз остановил его.

— Не кидай, я их лучше сожгу. Морок с их помощью поставили.

Силин спорить не стал. Молча опустил руку и закинул фигуру обратно к другим. Мартын тоже услышал слова Василя про морок.

— Точно морок. И главное — следы так ладно вели. И вот — привели к засаде! — Голос Мартына вернул Силина к реальности. — Самострелы воры поставили со входов. Егора и Митяя поранили слегка.

— Чутка?

— Совсем мальца, слава тебе Господи, — Мартын трижды перекрестился, — только это…

Проводник смущенно замолчал. Силин подождал ответа, но Мартын молчал, виновато понурив голову.

— Ну?

— Дело такое, — проводник все еще мялся, подбирая слова, —

Следов вообще нет. Ни их, ни наших. Только вот тут что-то видно. А отойдешь чуть — и все, пусто. Словно нас никогда здесь не было.

Глава 18: Душа обреченная

Силина не было уже третий день. Но его отсутствие совсем не волновало Анну. Намедни от него был гонец. Силин с боевыми холопами шел по следу разбойников и просил оповестить окрестных помещиков о подмоге. Но ее занимали совершенно другие вещи. Анна вестников не отправила, зато дала весточку Савелию. Пришла по их уговоренному обычаю на кладбище и оставила там свое обручальное кольцо. Теперь ей нужно было только ждать, когда тот принесет его ей обратно, как стемнеет. И вот уже третью ночь Анна наслаждалась обществом любимого. Сомнения, что она предается любовной страсти с упырем, давно уже остались в прошлом. Никогда прежде она не получала столько телесной радости. Весь мир сузился для Анны до размеров ее спальни. Все остальная жизнь была для нее только ожиданием ночного счастья!

Савелий ласкал Анну страстно и требовательно. Та откинулась на кровати. Опустошенная и обессиленная. Савелий чуть отстранился, любуясь ее телом. Провел рукой по обнаженной груди, поднялся к шее, чуть надавил на горло. Сосуды на шее напряглись, наполнились кровью. Чуть выждал. Обнажил клыки и привычно вонзил их в наполненную кровью жилу. Анна вздрогнула. Тело ее изогнулось, с уст сорвался стон. Она с силой прижала голову Савелия к себе.

Утолив голод, Савелий попробовал отстраниться. Но Анна не отпускала его.

— Савелушка, любимый мой. Ну что ты остановился? Ну что?

Савелий замер, потом вырвался из цепких объятий. Удивленно посмотрел на лежащую перед ним женщину.

— Знаешь же, что.

Голос его звучал хрипло и настороженно. Он отодвинулся от Анны и сел на краю кровати. Анна провела рукой по крепкой спине. Под бледной, почти прозрачной кожей, бугрились мощные мышцы. Она пробежала по ним ноготками, потом порывисто обняла Савелия и впилась ему в губы поцелуем. Оторвалась и зашептала ему на ухо. Быстро, как будто боялась, что кто-то ее остановит. Не даст сказать о том, что тяжким грузом придавило сердце.

— Савелушка. Как же мне надоела жизнь такая. Сил моих нет. Замучил меня Силин, не могу больше терпеть его рядом. Хочу с тобой быть, хочу, понимаешь. Понимаешь?! Опротивела мне жизнь без тебя!

Савелий мочал. Только слушал. Отрешенно, погруженный в себя. Потом встал. Обнаженный, высокий. Заходил по комнате. Остановился, развернулся к Анне.

— Успокойся, любовь моя. Ты же знаешь, что будет с тобой! Не нужна тебе