Печать Мары: Пламя. Книга I - Дарья и Алексей Домбровские

Силин застыл при входе. Грозный, при броне, с шишаком в руках. Замялся, не зная, что сказать и с чего начать. Не хотелось ему, после той злополучной ночи, вот так просто уходить туда, где его ждет смертельная опасность. А может и сама смерть. Откашлялся. Анна не повела даже головой. Так и сидела, уткнувшись в работу.

— Анна.

Анна перестала вышивать, просто сидела. Не поворачиваясь, как будто муж обращался не к ней.

— Анна, я…ты прости, я …

Анна резко обернулась. Лицо ее было опухшее от слез, под глазами были темные мешки. Она хотела сказать что-то резкое, но смолчала.

Силин опустил голову.

— Я не хочу в такой час так расставаться.

Анна встала, выпрямилась.

— Прощаю, Николка. Прощаю…

Голос Анны был спокойный и …Равнодушный. Силин поднял на нее взгляд. Она спокойно и холодно приняла его. Посмотрела в ответ прямо и твердо. Глаза в глаза. Силин замолчал. Он все понял. Во взгляде Анны не было ни любви, ни гнева, ни обиды, ни сожаления. Ни-че-го! Только пустота. Равнодушное безразличие к нему, Силину. Мужу и отцу их дочери. По скулам заходили желваки. Он стиснул зубы. Сдержался. Выровнял дыхание и спросил спокойным, обычным тоном:

— Когда Савелий преставился?

Анна вздрогнула. Она явно не ожидала такого вопроса. По ее лицу пробежала тень растерянности. Она быстро овладела собой, но не до конца. Когда она заговорила, голос ее дрогнул.

— Савелий? Месяца три как. А что ты вдруг спросил?

— Три говоришь…

Взгляд Анны заметался. В глубине зрачков что-то вспыхнуло. Страх, боль? Силин хотел еще что-то сказать. Но тут за окном, во дворе, заржали лошади. Силин молча развернулся и вышел из покоя. Звеня оружием и броней, прошел по коридору к выходу. Но уйти далеко не успел. Дверь в детскую распахнулась. Настя со всего маха влетела в него, охватила руками и сжала изо всех сил.

— Тятенька, тятенька, не уезжай. Ну, папочка. Не хочу одной оставаться, не хочу без тебя. Тятенька…

— Ну что ты, Настенька, ну что ты, моя девочка.

Растроганный Силин погладил ее по волосам.

— Ну что ты, что. Ну успокойся, маленькая моя… Ты же не одна. Подружки вон твои…

Силин кивнул в сторону раскрытой двери в детскую, где на кровати сидели две куклы. Фарфоровая и тряпичная. Силин надел шишак на голову, взял лицо дочери в ладошки и поднял вверх. Аккуратно вытер слезки. Посмотрел ей прямо в глаза.

— Ну успокойся, солнышко. Вот так. Я тебя никогда не оставлю. Ну …веселей!

Настя попробовала улыбнуться, но отца все равно не отпускала. Тогда Силин аккуратно, но настойчиво расцепил ее объятия, поднял на руках и отставил с дороги.

— Все, Настенька. Не держи меня. Мне пора.

Голос его сорвался, стал хриплым от накативших чувств. Силин притянул ремень шишака, поправил саблю на боку и, громыхая доспехами, двинулся на выход. Три десятка боевых холопов в полном вооружении под началом Василия терпеливо ждали его во дворе. Силин остановился на крыльце. Быстрым взглядом пробежал по знакомым и незнакомым лицам. Будет хороший повод проверить новичков, набранных в Шабановой горе. Махнул рукой.

— По коням!

Сам быстро сбежал по ступеням и запрыгнул в седло подведенного отроком Баяна. Перед тем как пришпорить коня обернулся. Одно из окон было распахнуто, и заплаканная Настя отчаянно махала ему рукой. Силин придержал коня и махнул ей в ответ.

— До встречи, Настенька!

Лихо развернул Баяна, легко ударил его по бокам. Конь негромко заржал и двинулся вперед, поднимая клубы пыли. За ним потянулся весь отряд, на ходу выстраиваясь в колонну по двое.

* * *

Ватага Болдыря словно растворилась в лесах. Как будто кто-то накрыл разбойников шапкой-невидимкой. Несколько раз дозорные Силина находили оставленные следы коротких стоянок. И каждый раз путь уходящего от погони отряда терялся в лесной чаще или речных перекатах.

На третий день пошел дождь. Лил недолго, но мощно, словно смывая своими крупными каплями последнюю надежду Силина найти и догнать разбойников. Лес, по которому шел отряд, был темным и глухим. Всадники двигались осторожно. Мартын, знатный охотник и следопыт, ехал первым на небольшом отдалении. Он остановился и шумно втянул в себя лесной воздух, насыщенный запахами влажной земли и хвои. Силин заметил это и усмехнулся. Уж больно в этот момент его боевой холоп был похож на охотничьего пса, пытающегося взять потерянный след.

— Ну что, Мартын Макарыч, — Силин с уважением относился к старому следопыту, — все? Пора по домам?

Мартын обернулся к нему не сразу, словно услышал вопрос с большим опозданием.

— Да нет, Николай Поликарпыч, не скажи, — дымом пахнет.

Силин принюхался, но ничего не почувствовал. Неспроста, значит, Мартын ему псом показался.

— Веди, Мартын Макарыч, давай…

Проводник двинулся вперед, а Силин обернулся к своим воинам и приказал быть на чеку. Действительно, не успели они пройти и пары сотен саженей, как вышли на довольно широкую лесную тропу. Она была мокрой от недавних дождей, но зато следы небольшого конного отряда просматривались очень четко. Сломанные ветки, примятый кустарник, отпечатки подкованных лошадиных копыт. А в одном месте — и человеческих ног. Мартын явно повеселел. Поначалу отспешивался, трогал землю, внимательно осматривал отпечатки. Но скоро следы стали такими явными, что ни у кого не осталось сомнений, что они, наконец, напали на след лесной ватаги.

На этот раз Панкрат сам развернулся и подъехал к Силину.

— Недавно здесь были, полдня не прошло, — сказал Панкрат, глядя в землю, — не меньше двадцати душ.

— Возьми одного из ребят и разведай, что да как.

— Одному сподручнее.

Силин молча кивнул. Панкрат легко, несмотря на свои тридцать пять десятков, спрыгнул с седла, быстро поправил снаряжение, несколько раз подпрыгнул на месте, проверяя, чтобы ничто не гремело, и бесшумно скрылся в лесной чаще.

Томительное ожидание длилось почти час. Лошадей не расседлывали. Все были на чеку и не расставались с оружием. Глядя на обеспокоенного Силина, к нему подъехал Василь. Но не успел он поравняться, как из кустов появился Панкрат. Весь мокрый, перепачканный грязью и обломанный иголками. Глядя на тяжело дышащего лазутчика, Силин не стал приставать к нему с вопросами, дав возможность отдышаться, хотя по Силину было видно, что он с трудом сдерживает нетерпение. Панкрат это тоже заметил и не стал испытывать терпения вожака.

— Они тута, недалече совсем. В распадке встали. Два в дозоре с каждой стороны, остальные на роздыхе.

Силин слушал молча, не перебивая. Лазутчик рассказывал