Шарлатан - Квинтус Номен

Про стекло я точно знал две очень важных вещи. Первое — оконное стекло становится жидким при температуре в тысячу четыреста градусов, но начинает размягчаться уже при шестистах. А второе — что стекло к полированной нержавейке не прилипает. Так что я слепил из глины невысокий бортик на своей железяке, аккуратно разложил на нем осколки стекла примерно в два слоя и сунул железяку в печку. Надолго сунул, а чтобы торф пожарче горел, я еще и что-то вроде мехов сделал и мы с мальчишками (то есть мальчишки под моим мудрым руководством) часа четыре воздух в печку качали. Стекло, как и предполагалось, размякло довольно быстро, а вот оплывать оно все же стало медленно — но и мы никуда не спешили. А когда и не спешить устали, просто подкинули в печку еще торфа и спокойно отправились по домам спать.

Заниматься мы этим начали после школы (точнее, после первой смены и даже после обеда, то есть около часа дня), а когда на следующий день в это же время вернулись к печке, то она уже остыла. И стекло в ней тоже остыло. Правда, получилось оно каким-то мутноватым, да и волнистым — но все же свет оно пропускало, а лично мне большего и не требовалось. Правда по краям, там где был глиняный бортик, оно стало слегка цветным (с переливом от коричневого к зеленому), но разноцветные полосы по краям были не шире сантиметра и мне уж точно не мешали. А «сделанное самостоятельно» стекло детей очень воодушевило и вторую порцию в печь заправили уже меньше чем через час, так что получилось все замечательно. Тем более замечательно, что у мамы зеленки точно на пару лет впрок запасено было…

Следующий этап «стеклянной эпопеи» начался уже в декабре, после того как я рассказал о своих планах Надюхе. Она мобилизовала уже старшеклассников, они рядом с моей печкой сколотили из разных досок балаган и начали в нем уже землебитный «цех» стекольный строить. И к Новому году выстроили (то есть только стены поставили, и двери с окнами сколотили, правда окна пока тоже дощатые были, без стекол), и приступили к постройке крыши. Настоящей, негорючей — то есть в балагане они в деревянных формах пока бетонные балки делали. Железобетонные (используя остатки проволоки, которая не пригодилась для электропроводки). Завершение строительства (и постройка уже настоящей стекольной печи) намечалось на середину, в крайнем случае на конец февраля. А вот листы «неправильной» нержавейки Надюха с завода все «экспроприировала» для нужд народного образования, то есть вообще бесплатно их забрала.

А я потихоньку в своей печке по листу в сутки выделывал, и даже не очень расстраивался, когда примерно два листа в неделю из печки выходили треснувшими. Времени было, конечно, жалко — но я-то вообще стекольщиком никогда не был, так что и полученный результат считал очень хорошим. А когда наберусь опыта…

Однако с набором опыта пришлось немного притормозить: меня (причем теперь только меня) опять вызвали в Горький. Почему-то на одиннадцатое января, то есть вообще на воскресенье. Причем в вызове особо указывалось, что за мной из города машину пришлют! А вот зачем меня туда вызвали, ни я не понимал, ни мама, ни тетка Наталья. И даже павловский военком понятия об этом не имел…

Глава 14

Сама мысль о том, что кто-то собирается приехать за мной в Кишкино на машине, вызывала у меня припадки смеха. В принципе, дорога из Ворсмы в деревню была проезжей, вот только проехать по ней могла лишь лошадка, запряженная в легкие сани, причем лошадка упорная в своих намерениях и способная преодолеть снег, выпавший на эту дорогу слоем чуть меньше метра. На самом деле все же по дороге время от времени народ ездил, снег слегка утаптывал, так что лошадке пришлось бы преодолевать снег всего лишь по колено — а уж машина какая-нибудь тут бы точно застряла. Но в принципе до Ворсмы и на лыжах дойти можно, а вот дальше…

Дальше из Ворсмы были два возможных пути: в Павлово или в Богородск. Но тут дороги никто даже не утаптывал, ибо незачем было: проще по рельсам проехать. И все именно по рельсам и ездили, и даже в Богородск из Нижнего по рельсам, так как на машине было точно не проехать. Так что вариант с автомобилем отпадал, а как мне ехать одному в Горький, было не совсем понятно. То есть я-то знал, что доеду и не заблужусь, но всем остальным-то это не объяснить!

Но объяснять никому ничего не пришлось: в субботу после обеда к нам в деревню приехал военком (на крепкой лошадке, запряженной в сани все же), поговорил сначала с мамой, потом — с теткой Натальей — и забрал меня с собой — чтобы доставить в город уже нормальным образом. Предупредив при этом, что мне еще «нужен сопровождающий, а лучше сопровождающая». А так как сам он меня сопровождать не мог из-за кучи работы, то волевым решением тетки Натальи в сопровождающие мне назначили Надюху. Завтра же воскресенье, в школе выходной, а за старшеклассниками кто-нибудь другой сегодня присмотрит. То есть, как я понял, предполагалось, что я с мамой поеду, и нам даже вроде комнату для ночевки в городе определили — но мама точно ехать не могла: а Маруську на кого тогда оставлять? Но военком сказал, что и Надюха вполне годится, тем более что меня обещают вернуть домой уже завтра вечером, в крайнем случае на рассвете послезавтра. Правда, он так и не сказал, зачем я в городе понадобился: ему об этом тоже никто не сообщил.

А вот на Казанском вокзале нас встретили, другой военный дядька и именно на машине. И он отвез нас аж в обкомовскую гостиницу, и Надюхе выдал талоны на питание! На обед (на который мы уже окончательно опоздали), на ужин и на завтрак. Но дядька сказал, что завтракать нам придется очень рано, потому что он снова за нами заедет уже в семь утра. Я еще подумал, что заезжать-то зачем, ведь до обкома тут пешком идти минуты три, причем мне столько идти и совсем при этом не спешить — но мысль позавтракать пораньше мне понравилась. Поначалу понравилась, пока мы ужинать в столовую гостиницы не пришли. Я-то думал: обкомовская столовая, тут и еды внавал, и разносолы всякие — а вот