Слияние - Инди Видум

если судить по биографии, этот представитель семьи Вороновых предпочитал защищать рубежи империи, не выезжая за пределы столицы. И брак у него тоже был правильным: супругой его была представительница другого княжеского семейства.

Кроме Вороновых, аналогичный скандал случился в еще одном семействе, где владелец пары осколков обратился к императору с требованием признать князем именно его, отняв титул у нынешнего носителя. Один факт — случайность, два — совпадение, а три — закономерность. Создавалось впечатление, что кто-то умело подергал за ниточки, заставив молодых идиотов выступить с подобными заявлениями. И причиной этого вряд ли были кражи осколков. Последняя скорее выступила камнем, запустившим лавину. Как бы она и меня не подгребла под собой, как одного из представителей княжеского семейства.

— Вычитали чего интересного, Петр Аркадьевич? — спросил служащий, когда я возвращал газеты.

— Император пока своего слова не сказал.

— Только на это и уповаем. Только на это. Вор должен быть наказан, — с таким жаром заявил он мне, как будто похитивший осколок реликвии покусился и на что-то принадлежащее лично моему собеседнику.

Возможно, при смене князя он действительно чего-то лишится, но спрашивать я, разумеется, не стал, попрощался и в задумчивости направился домой. От работы с автомобилем пришлось отказаться: в голову лезли разные мысли, сильно отвлекавшие от дела. И если бы просто отвлекавшие, а так я реально запорол пару заготовок, после чего окончательно плюнул на работу, вернулся в дом, где выбрал книгу с самой яркой обложкой и углубился в изучение перипетий вымышленного героя, которого на протяжении книги столько раз били по голове, что в реальной жизни он бы уже был завсегдатаем заведения для душевнобольных. Тем не менее читать было интересно, а еще это хорошо отвлекало от ненужных мыслей. Читал я до ужина и после, но книга была толстенькая, и дочитать я ее в этот день не успевал.

Когда героя опять приложили по голове до потери сознания раз примерно в двадцатый, я ее отложил и отправился спать, последовав примеру Прохорова, храп которого уже минут двадцать разносился по дому. И как только я улегся в кровать, проявился Валерон.

— Я думал, ты меня ждешь! — обиженно тявкнул он.

— Я тебя жду, — спохватился я. — Ты не представляешь, насколько я тебя жду.

— Гриша тоже ждет, — сообщил Митя, который всегда, когда я находился в доме, считал себя моим телохранителем и находился рядом. — Он тебе какую-то вкусняшку сделал.

— Вкусняшка — это хорошо, — обрадовался Валерон. — А то я настолько исхудал, таскаясь по Петиным делам, что мне нужно срочно восстанавливать силы. А что он сделал?

— Куски теста, жаренные в масле, — отрапортовал Митя, таким образом охарактеризовав печенье «Хворост».

— Это блины, что ли? — разочарованно тявкнул Валерон. — Разве это вкусняшка? Это так, повседневность.

Он вздохнул и грустно положил морду на лапы. Мол, я бегаю из последних сил, а силы-то восстанавливать нечем. Ничего, попробует — изменит свое мнение. Потому что хворост был сделан по всем валероновым вкусам: сладкий и хрустящий. Рецепт был взят из кулинарной книги, обнаруженной в одном из притащенных Валероном ящиков. Прохоров из этой книги уже несколько штук опробовал, и результат удовлетворил нас обоих. Осталось узнать, удовлетворит ли он взыскательные вкусы моего помощника.

— Валерон, тебе понравится.

— Блины я, конечно, люблю, но не настолько, чтобы они компенсировали мои моральные страдания, — намекнул Валерон.

— Слушай, у нас такие проблемы, что не до моральных страданий, — не выдержал я. — Последний кусок куликовской реликвии украли без нас.

— Я заметил, — сварливо ответил Валерон. — Когда рядом с княжной слияние не сработало, пришлось проводить расследование, в результате чего я вышел на типа, злоумышлявшего на нас. Даже на двух типов. Но второй больше злоумышлял на князя Куликова, поэтому я у него ничего не взял. Пусть князь сам берет с него компенсацию.

В потоке Валероновых слов я вычленил главное: о краже осколка он в курсе. Но от этого судьба осколка не прояснилась.

— Бог с ней, с компенсацией, — отмахнулся я. — Осколок что?

Валерон вместо ответа выплюнул куликовскую реликвию. Теперь в ней были все куски, не хватало только мелкой крошки, из-за чего реликвия выглядела незавершенной.

— Осталось подтянуть мелочевку и активировать, — довольно тявкнул помощник. — Кто молодец? Я молодец.

— Ты не просто молодец. Ты наш спаситель.

Я вертел в руках реликвию и понимал, что для активации ей не хватает самой малости, но за этой малостью придется тащиться в зону, потому что активировать ее нужно сразу после того, как она соберется. Без вариантов.

— А теперь жду рассказ. Как тебе удалось найти осколок? И что за двое злоумышляющих? И что там с астафьевскими?

При последнем вопросе Валерон поморщился и чихнул.

— В Озерном Ключе их нет. И запахи все старые. Я покрутился немного, но про них никто ничего не говорил, так что я счел бесперспективным оставаться там дальше и решил вернуться домой. Поскольку у меня было поручение, то я завернул в Гарашиху и обнаружил, что нас обворовали.

— Княжну, — поправил я.

— В данном случае — нас. Потому что эта штука была нам нужна. Мы ее планировали изъять. А значит, это изъятие у нас, — не согласился Валерон. — Голимое злостное злоумышление.

— Которое ты компенсировал, — уверенно сказал я.

— Не совсем, но что мог, то компенсировал.

Он скромно поскреб лапой и выплюнул крошечные серебряные ножницы и несколько толстеньких пачек банкнот общей суммой аж в пятьдесят тысяч. Как-то не вяжется это с нищетой куликовского родственника.

— Это точно деньги того, кто украл реликвию? — подозрительно уточнил я.

— Обижаешь. Стал бы я что-то брать у тех, кто на нас не злоумышляет? — Сделал честную морду Валерон. Получилось у него так себе, потому что, на мой взгляд, выглядел он жуликовато. — Своего у него ценного только вот эти ножнички и были. А деньги не сразу появились. Пришлось подождать.

Насколько я понял из рассказа Валерона, куликовскому родственнику передал деньги князь Бобриков, договоренность с которым была раньше. Именно князь подбил молодого человека на противоправные действия, пообещав заплатить в случае удачи. Удача была частичная, поэтому и плата оказалась половинчатой: Бобриков пообещал сто тысяч, а дал только пятьдесят. Сумма казалась великоватой для того, чтобы просто сделать гадость соседу. Этим соображением я поделился с Валероном.

— А