Раб и меч - Сэм Альфсен

Чего стоило ему умолять сейчас о прощении?

Чего стоило ему жить долгие годы с грехами на плечах?

И почему именно Нуска был тем, кто должен простить правителя всея Скидана?

«Нуска, он ведь умирает. Неужели ты не можешь сделать такую простую вещь для него?»

Но то, что ещё сильнее не любил Нуска, чем отказывать страждущим, так это лгать о своих чувствах.

Он был готов отдать последний кусок хлеба, но не смел врать о покаянии.

Глава 109

Суд над Энки

В этом крайне скользком во всех отношениях городе Нуску ждало ещё одно интересное событие. После трибунала было назначено заседание настоящего суда. А судить планировали всех: что убийц, что виновных в потоплении дворца.

Нуска не очень понимал, какой в этом смысл, тем более что у фасидской знати был второй дворец (а может, и третий где-то завалялся?). Однако же он был обязан присутствовать как свидетель и виновник происшествия.

Перед заседанием Нуске позволили поесть, принять прекрасные пенные ванны с ароматными маслами, ему даже предоставили мягкие шёлковые одежды.

«В этой стране быть подсудимым, видимо, лучше, чем гостем или спасителем наследника. Нельзя было оказать такой тёплый приём сразу? Быть может, и дворец тогда был бы цел…»

Однако Нуска с набитым деликатесами желудком и голодный, напуганный Нуска – это два разных человека. Сейчас он был в хорошем расположении духа, тем более что он… собирался свидетельствовать против Энки.

«Хотя никто не посадит его в тюрьму, всё равно представление должно быть занимательным. Ведь Энки никогда не врёт. Даже интересно, как местная знать будет выкручиваться…»

Признать морское божество, наследника Энлиля предателем не посмел бы ни один судья. Разве что… судить его будет кто-то, занимающий положение выше.

И Нуска, отворив двери зала суда, расплылся в широкой счастливой улыбке.

Главным судьёй оказалась Кариви Левион, главная сурии воды.

«Ах, какой замечательный день!»

Нуска прошествовал по коридору и приземлился на место в первом ряду. Оглядевшись, он заметил много знатных фасидцев, Вильну и Нарида. Он не хотел этого делать, но… его взгляд всё равно несколько раз прошёлся по присутствующим в поисках одного мерзкого тёмного сурии.

«Таки уехал в Эрьяру. А разговоров было! Жить не могу, нуждаюсь… Все люди одинаковы, когда на кону стоят их положение и шкура».

Хоть настрой Нуски и был подпорчен, он всё же не мог дождаться начала. Будто бы перед началом интереснейшего сонийского представления должен был вот-вот подняться театральный занавес.

Нуска уже давно не испытывал никакого социального дискомфорта. Он легко выпутывался из передряг, договаривался или одерживал победу силой. Этот лекарь отвык от того, что люди могут быть опасны. В Сонии ни один воин не был Нуске соперником. Вероятно, поэтому сейчас Нуска был чересчур спокоен, напевал под нос и думал, как бы раздобыть местного алкоголя для дегустации.

Заточили в темнице – ну и что?

Угрожают – и ладно.

Хотят убить – пф, ну пусть попробуют!

Нуска стал самонадеян. В Сонии он боялся не людей, а своего рабского положения. Здесь же он был господином – никто не мог казнить или обидеть его без суда или высшего дозволения.

«А высшее дозволение во всей полноте своей власти принадлежит мне. На моей стороне столица, а я – одарённый лекарь. Кто посмеет навредить мне?»

Но Нуска позабыл о крутых нравах Скидана. Не он один здесь обладал силой, не он один мог воспользоваться своей дэ и устроить заварушку.

Вместе с хлынувшим с потолка потоком воды в зал ворвался Энки. Как именно – кто знает? Все были заняты воплями и охами-ахами над своими промокшими костюмами. Когда же переполох унялся, все увидели, как перед троном, на котором восседала главная сурии воды, ослепляя зал бесстыдной белоснежной улыбкой, красовался, раскинув руки, Энки. Его рубаха была распахнута до пупка, демонстрируя упругие мышцы груди, его кожа была такой ухоженной и золотистой, что сверкала в огнях сотен свечей. Штаны, которые, казалось, были ему малы и готовились лопнуть на shje, обрисовывали такие же, как и грудь, мускулистые ноги.

Когда Нуска смотрел на него, он всегда вспоминал безмозглых, но красивых героев любовных романов, которым всё доставалось легко: что любовь первой красавицы, что тумаки.

– Дорогие фасидцы! Морское божество Энки, потомок Энлиля, прибыл в ваш город, – уверенно и возвышенно заговорил Энки. Он даже приложил руку к груди – будто бы само слово «Фасид» было для него священно. – Я долгие годы томился в Сонии. И лишь недавно, наконец добившись там переворота, вернулся сюда. Я вынудил Сонию отказаться от поддержки Дарвеля, теперь сонийская власть на нашей стороне. Но что же я получил, вернувшись на родину? Смешки, обвинения, суд. Есть ли хоть у одного из вас доказательства, что это я совершил нападение на наследника Леми? Разве кто-то видел, как я натравливаю на него утукку? Разве у меня была причина так поступить? Какая мне выгода от смерти Леми Левиона?

В рядах присутствующих поднялся шум. Действительно, никто не видел, чтобы Энки совершил это, как и не мог придумать объяснение тому, зачем морскому божеству нападать на собственного, хоть и дальнего, родственника. Энки был красив, богат, знатен… к чему портить репутацию?

Однако Нуска, усмехнувшись, поднялся с места и пальцем указал на Энки. В отличие от всех в этом зале он был хорошо знаком с софистикой сонийских аристократов. У них и суды выигрывал тот, кто был красноречивее.

Поэтому Нуска тут же посмел возразить:

– Если же нам требуются доказательтва вашей вины, то вам требуются доказательства вашей невиновности. К тому же вы – единственный, кто обладает способностью призывать утукку. Скиданцы и видеть не видывали этих чудовищ. Кто, если не вы, достопочтенный Энки? Позвольте выслушать ваши предположения.

Энки нахмурился. Он не ожидал, что Нуска выступит против него, ведь…

«Ты ведь натравил утукку на Леми, чтобы с меня сняли обвинения. Ты хотел сделать из меня должника и в который раз продемонстрировать свою силу, власть и неприкосновенность. Ведь именно это ты считаешь наилучшими качествами».

– Почему же виновника должен искать я, сурии Нуска? Разве это не дело стражи, суда? Почему я должен оправдываться, когда ничего не сделал?

– Где же вы были в момент покушения? Что делали? Почему ваш корабль прибыл ночью, а затем сразу же отплыл обратно? Почему никто не знал о