Дети Апокалипсиса: О Дивный Новый Мир - Иван Малки

нему примешивался новый, тревожный оттенок — еле уловимый, почти стерильный, химический привкус. Запах старой, заброшенной лаборатории из прошлой жизни. Или морга. Ассоциация была дерьмовой, если честно. Я заставил себя подняться, отряхивая с одежды серую пыль веков и крошки бетона. Тело вопило о передышке, жаждало рухнуть в ближайший угол и отключиться хотя бы на пару часов. Но инстинкт выживания, отточенный сначала там, а потом здесь, бил тревогу. Расслабиться на неизведанной территории, особенно на территории, потенциально контролируемой "туристами", — это подписать себе смертный приговор с доставкой на дом. Вытащив из кобуры верный импульсник, я проверил уровень заряда — почти полный — и щелкнул предохранителем. Прохладный пластик рукояти в ладони немного успокаивал, давая хрупкую иллюзию контроля. Пусть иллюзию, но в этом мире и она — ценный ресурс.

Я двинулся вперед, стараясь, чтобы мои шаги тонули в вязкой тишине. Подошвы ботинок шуршали по толстому ковру пыли, и этот звук казался неестественно громким, почти непристойным в этом царстве мертвого покоя. Сорок пятый уровень… Когда-то здесь явно обитали не последние люди старого мира. Широкие, гулкие коридоры с остатками былой роскоши — тусклый хром, потрескавшийся мрамор, истлевшие гобелены на стенах, изображавшие какие-то пасторальные сценки, выглядевшие теперь издевательски неуместно. Огромные панорамные окна, как слепые глаза великана, смотрели на серую пустоту между небоскребами, затянутые плотной пеленой грязи или зияющие черными дырами разбитых панелей. Но что било по нервам сильнее всего — это отсутствие привычного хаоса. Никаких гор мусора, ни следов борьбы банд, ни дурацких граффити "МакДаков", ни даже характерного шарканья и бормотания амплифицированных. Только пыль, тишина и холод. Та самая "стерильность", о которой говорил Рысь. Слишком чисто. Слишком тихо. Даже тени здесь ложились как-то неправильно — резкие, угольно-черные, словно свет от редких аварийных ламп (да, некоторые еще теплились, озаряя пространство мертвенным светом) подчинялся чужой, извращенной геометрии. Или это просто моя паранойя нашептывала гадости? Я заглянул в пару приоткрытых дверей. Огромные залы, заставленные истлевшей мебелью под белыми саванами пыли, потухшие экраны во всю стену, ряды пустых терминалов. Ни души. Ни следа. Ни единого намека на недавнее присутствие Ки или кого-либо еще. Куда ты делась, неугомонная? Растворилась в этом стерильном вакууме? Эта звенящая тишина давила на уши, выворачивала нервы наизнанку похлеще воплей целой толпы "взрослых". В каждом темном углу, за каждой колонной чудился враг. Бесшумный, невидимый хищник, наблюдающий за мной из своей засады. Грёбаные "туристы". Нужно было прекращать эту бесцельную прогулку по музею апокалипсиса и искать конкретную зацепку.

Я скользнул в тень массивной колонны, чьи декоративные элементы напоминали сплетение каких-то металлических змей, и активировал наручный коммуникатор. Экран вспыхнул голубым, омыв мое лицо призрачным светом и выхватив из полумрака облачко пыли, поднятое моим движением. Пальцы привычно забегали по сенсорной панели, запуская одно из самых ценных приложений в моем арсенале — сканер электромагнитных полей, собранный Стимом из всякого хлама. Штука была капризной, жрала батарею с аппетитом оголодавшего мутанта и частенько глючила, но иногда могла стать решающим фактором между жизнью и очень неприятной смертью. Стим — наш гений по части железок, вечно ковыряющийся в проводах и микросхемах, иногда создавал настоящие шедевры инженерной мысли из мусора. Экран замерцал, показывая рябь помех, затем проступила схематичная карта ближайшего пространства, наложенная на древние архитектурные планы, которые Трикс когда-то вытянул из полуживой городской инфосети. Трикс… Надо проверить, может, он успел скинуть что-то полезное. Я быстро пролистал входящие файлы. Ага, вот. Пара смазанных скриншотов с камеры у лифтовой шахты — темная фигурка Ки, ныряющая в проем. И данные пеленгации — последнее известное местоположение ее комма, прежде чем он исчез из нашей локалки. Точка пульсировала где-то здесь, в северном секторе сорок пятого. Никакого точного вектора, просто зона, где она пропала со связи. Сканер тем временем закончил анализ. Никаких активных сетей. Никаких мощных энергетических сигнатур. Эфир был чист, как задница младенца. Или как место, где кто-то очень тщательно замел следы, используя технологии, на порядок превосходящие наши.

Я уже был готов мысленно послать Стима вместе с его сканером к чертовой матери, как вдруг на краю схематичной карты, у самой стены, мигнул крошечный, едва различимый индикатор. Настолько слабый, что его легко можно было принять за фоновый шум или глюк программы. Я увеличил изображение, сосредоточив сканер на этом участке, вручную подкручивая чувствительность, отсекая эфирный мусор. Есть! Определенно что-то есть. Слабое, прерывистое электромагнитное поле. Непостоянное, пульсирующее с каким-то рваным, аритмичным интервалом. Источник, судя по трехмерной схеме, находился прямо в стене. Похоже на… вентиляционную шахту? Да, точно. Одна из бесчисленных артерий старой системы климат-контроля, пронизывающих эти башни от подвалов до самых крыш. Но сам сигнал… он был странным. Не похож на помехи от изношенного оборудования или работу аварийного маячка. Другой. Как будто… живой? Или имитирующий жизнь? Мысли закрутились в голове с бешеной скоростью. Что это, черт возьми? Ловушка, оставленная "туристами"? Какой-то их ретранслятор или датчик движения? Или… это Ки? Может, ее комм разбит, но еще пытается подать сигнал? Или какой-то другой девайс, о котором я не знал? Мозг лихорадочно взвешивал шансы. Нарваться на засаду в узком коробе — перспектива так себе. Но это была единственная, мать ее, ниточка. Единственный слабый огонек в этой беспросветной, стерильной темноте. И вел он в вентиляцию. Вверх.

Пот стекал по спине ледяными ручейками, пока я выдавливал себя из узкого, воняющего плесенью и дохлятиной короба вентиляции. Последние метры дались с трудом — металл был скользким, ржавые заусенцы цеплялись за одежду, а воздух внутри загустел до состояния болотной жижи. Я вывалился на пыльный пол, приземлившись на четвереньки, как побитая собака, и замер, жадно глотая относительно свежий, хотя и пропитанный новыми, не менее мерзкими ароматами, воздух. Тишина сорок пятого уровня осталась позади, смытая волной… шума. Не просто шума — а какого-то вязкого, многослойного звукового болота.

Я поднял голову, оглядываясь из-за укрытия — полуразвалившейся стойки администратора или чего-то в этом роде, сделанной из потемневшего пластика и хрома. Передо мной расстилался огромный зал, когда-то, видимо, бывший чем-то вроде торгового центра или атриума. Сквозь разбитые панели в крыше пробивались мутные лучи серого дневного света, выхватывая из полумрака клубы пыли и… фигуры. Десятки фигур. "Взрослые". Амплифицированные. Но не те хаотично бредущие или застывшие истуканами, каких полно на нижних этажах. Эти… двигались.

Они были повсюду, словно муравьи в растревоженном муравейнике. Мужчины в истлевших деловых костюмах бесконечно перекладывали стопки невидимых бумаг на разбитых прилавках. Женщины в остатках ярких платьев толкали перед собой