Костер и Саламандра. Книга 2 - Максим Андреевич Далин

Мельда прыснула.

– Разрешите представиться, леди-рыцарь, – улыбаясь, попросил Ланс. – Мы ведь до сих пор не знакомы, дивная дева. Ланс из дома Розовых Птиц, барон Чистоводский, к вашим услугам.

– Прошу садиться, мессиры, – сказала я важно. – Вы, барон, заслуживаете благодарности короны, мне кажется…

Так здорово объяснять мессирам офицерам, что корона ни за что не оставит их в беде, даже если на войне они будут ранены и изувечены – надо уметь, хотела сказать я, но меня перебили.

– За отвагу? – спросил Ланс невинно. – Ну да, жениться – не перчатку надеть. Нет, я морально готов положить к ногам прекрасной леди и меч, и штандарт, но у меня, леди Карла, трясутся поджилки. Я всё думаю: идти ли в храм завтра, без церемоний почти, лишь с родителями – и с вами, если вы соизволите согласиться, леди, или после победы, когда можно будет устроить праздник не менее пышный, чем этот бал… Сложно решиться.

– Завтра, – тихо сказала Мельда.

– Послезавтра я уезжаю, – сказал Ланс. – И наш медовый месяц превращается в медовый день. Меня печалит.

– Ну и что, – прошептала Мельда.

– Не заставляй, – сказал Ланс. – Леди Карла, ради всего святого, объясните куколке!

– Ну уж нет, – сказала я. – Объясняй сам.

– На фронт, – сказал Ланс. Он разом перестал ломаться и пытаться всех смешить. – Раз – и ты вдова…

– А ты вернись, – еле слышно сказала Мельда. – Любой.

– Твой фарфоровый рыцарь, ага. А дети?

– Вот! – вдруг радостно воскликнула Мельда. – Завтра!

Так меня пригласили на свадьбу – на такую скромную свадьбу, что и думать о ней было странно: дочь самого Раша – без свадебного пира, второпях…

Чтобы осталось больше времени на медовый день, подумала я. Невеста офицера. Принадлежат Предопределённости, оба. В такт моим мыслям, в паузе, сделанной оркестром, я услышала, как кто-то из приятелей Ланса поёт в соседнем зале новый и уже модный романс, аккомпанируя себе на рояле:

– …Ты спрячешь письма в сундучок с вещами,

Задвинешь под походную кровать

И будешь имя повторять ночами,

А утром – воевать.

А впрочем, на войне ни дня, ни ночи.

И днём, и ночью ты грусти о ней.

И чем грубей становится твой почерк,

Тем письма в тыл – нежней…

У Мельды слёзы навернулись на глаза, но она тут же улыбнулась, а Ланс принялся целовать её руки – просто чтобы было не видно его лица. И певец, не видимый за стеной, закончил, будто про Ланса лично:

– Дослужишься, корнет, до генерала —

Не забывай, как на большой войне

Любовь тебя хранила и держала.

На этой стороне.

Клай в это время стоял, прислонившись плечом к колонне, поодаль, прислушивался, ждал – и пытался объяснить каким-то мелким нахалкам с фиалками в волосах, что танец уже обещал. Просто ждал – и я даже огорчилась, что ему пришлось ждать.

Подошла и сказала:

– Неужели думаешь, что я буду ещё танцевать? Мало мне мозолей…

– Ага, – сказал Клай. – Думаю, что будешь. Времени очень мало.

Но мы не танцевали, а только топтались под музыку. Сначала я ещё пыталась как-то не сбиваться с такта, а потом плюнула на это дело.

Из середины зала можно было наблюдать всё, что в зале происходит, – и я видела, как две юные фрейлины кормят Ольгера печеньем, а шипучка у него своя, и он уже пьян, как портовый бич, поэтому ржёт на весь зал. И как Валор любезно беседует с очень красивой немолодой леди, у которой, кажется, сорвало крышу вместе с черепицей. И как Виллемина танцует с Лиэром – и провалиться мне на месте, если они ведут салонную пустую беседу.

А самое удивительное – что вместе с драконами пришёл Далех. Я почему-то думала, что язычникам нельзя ходить в такие места, но он пришёл, нарядился, как сумел, – в широченный коричневый халат с золотой полоской и вышитую золотом и бисером шапочку – и устроил развлечение гостям.

Вокруг него собралась толпа, охала и ахала – и мы с Клаем, а потом и Виллемина, пришли посмотреть. Было на что.

У него на ладони горел огонь. Безумное зрелище: крохотный костёр – пламя начиналось на ноготь выше кожи и выглядело совершенно реально. Второй рукой Далех с этим костром играл, как люди иногда, забывшись, играют с пламенем свечи, – и оно взмывало вверх, принимая невероятные формы. В огне то вставали дымные крепостные стены, то горные пики, то искра-дракон взлетала, делала круг – и пропадала… Когда Далех увидел нас – сделал дымный череп с искрами в глазницах, а потом ту же струю дыма превратил в парящего орла.

Роскошные фокусы, ничего не скажешь! Виллемина восхищённо захлопала в ладоши – и мы присоединились. Только Друзелла наблюдала и хмурилась.

– Ах, мессир Далех! – сказала она наконец. – Вы же Оперу спалите. Разве можно в помещении так играть с огнём?

Далех хитренько на неё посмотрел – и вдруг окутался пламенем целиком! Все как шарахнулись, дамы завизжали! А языческий плут, купаясь в огне, смотрел на перепуганную Друзеллу и ухмылялся, ужасно самодовольно.

– Леди Друзелла, – сказала я, – да не смотрите вы на этого жулика! Он же не по-настоящему! Он же шаман, он глаза отводит нам, создаёт иллюзии – а вы и поверили.

Далех так удивился, что пламя полыхнуло и пропало.

– Ц-ц-ц! – сказал он потрясённо. – А ты почём знаешь, дева-рыцарь?

Я сморщила нос, сделала страшные пассы руками и провыла басом:

– Си-ила тайных гробо-ов мне подсказала!

И почтеннейшая публика разделилась: лохи… ой, то есть гости, которые были не в курсе наших дел, даже слегка отшатнулись, испугались – а мои друзья сделали всё возможное, чтобы не хохотать слишком громко в присутствии государыни. И драконы прикрыли физиономии рукавами, чтобы было не видно, как они хихикают.

А Ольгер, пьяное чудовище, обнял Далеха за плечи и выдал проникновенно:

– Ну я ж говорил, старина: настоящий огонь ощущается Даром, а твои миражи – нет!

Далех ухмыльнулся до ушей, щёлкнул нашего алхимика по носу – и сделал вокруг него целую метель огненных бабочек. Виллемина протянула руку – и бабочки стали садиться ей на пальцы, превращаясь то в распускающиеся розы, то в крохотных райских птиц с дымными хвостами.

– Потрясающе красиво, – сказала Виллемина, любуясь. – И, право, неважно, дорогой шаман, иллюзия это или нет. Это поэзия.

– Эта поэзия, эта иллюзия – пригодятся нам, великая мать, – закивал Далех. – Когда великая мать найдёт