Шурик 1970 - Петр Алмазный

В пивнуху вошел мужчина в кожаной куртке, в фуражке, кажется, такие носили таксисты, с портфелем в руке. Он подошел к прилавку, звякнул в тарелку горстью мелочи, взял кружку пенного. Немного постоял с нею, оглядывая павильон и выбирая свободный уголок для потребления. И я его узнал. Гаишник из «Берегись автомобиля». Он же — телефонный мастер и член иностранной делегации. Шпион из «Ошибки резидента». Артист Жженов. Только с усами. Почему я не узнал его, когда он пришел ставить в квартире телефон? Да лицо у него было какое-то пресное, обычное.

А мастер перестал озираться и решительно двинулся в мою строну.

— Здравствуйте, вы хотели меня видеть? — сказал Жженов, вставая к стойке ко мне спиной. Но встал так, что вроде как он в углу, стоит лицом к стене, и в то же время держит все помещение под визуальным контролем. Профессионал!

— Да, хотел. Как мне к вам обращаться? Вас, кажется, зовут Гавриил? — спросил я его спину.

— Это они вам сказали? Ну, пусть будет Гавриил, — с легким смешком сказал Жженов и повернулся ко мне. Внимательно посмотрел мне в лицо. — Вы хотели встречи? У вас есть что-то мне предложить?

Ну вот, сразу видно хватку матерого шпиона. Так поставил разговор, что получается — я сам сейчас сотрудничество предложу. И портфель, что у него в руках… Поставил его на стойку застежкой в мою сторону. Там, наверняка, портативный магнитофон с выносным микрофоном. Опять запишет, и на «Голос Америки»?

— Я? Предложить? Нет уж, увольте. Я просто хотел узнать, чем вызвано такое ваше внимание к моей персоне? — возразил я.

— А откуда вы взяли про внимание?

Я вытащил из кармана и аккуратно положил на стойку его исполненный гуашью портрет. Тот самый, что подарил мне Дуб.

— Дядя Юра, вы шпион? — вспомнил я классическую цитату из старого советского фильма. Нет, в фильме имя было другое, но Жженов, кажется, Георгий? Юрий.

Жженов посмотрел на портрет. Видно было, что удивлен. Не каждый день увидишь свой художественно выполненный портрет неизвестного происхождения. Но отвечать не торопился. Казалось, он заслушался. Парень с гитарой за соседним столиком буквально выворачивал душу наизнанку:

«Что имел не сберег, что хранил, потерял.

Был я смел и удачлив, но счастья не знал»…

Жженов смахнул с щеки предательскую слезинку, сделал вид, что мошка. Спросил:

— Так что вы конкретно от меня хотите?

— Спросить, что хотите вы?

— Что ж, Александр Сергеевич, давайте на прямоту. Люблю прямые вопросы. Но могу лишь озвучить предложение. Для начала — миллион долларов США, гражданство на ваш выбор, своя лаборатория в любом выбранном вами университете. От себя могу пообещать контракт в Голливуде для вашей очаровательной супруги, если сочтете нужным взять ее с собой. У меня там связи.

— И все за мою Букашечку?

— Букашечку? Ах да, русская традиция давать имена автомобилям. Как лошадям. Нет, машину можете оставить себе. Вместе с дисками и резиной «Мишлен». Кстати, откуда здесь такая роскошь, как «Мишлен»? Но нас не интересует импортная резина. У нас резины хватает. В разных видах. В том числе и штопаной. Нас интересуют батареи. Точнее — полный пакет технической документации на батареи и два готовых экземпляра для теста.

Я не торопился отвечать. Потом спросил:

— «Голос Америки» — ваша работа?

— Отчасти. Запись — наша. Но делать вас отщепенцем и предателем родины мы не собирались. Честное слово! Верьте мне. Возможно, в дело вмешалась параллельная структура. Из страны, где много туманов. Но, что сделано, то сделано. В этой стране у вас теперь нет будущего, Александр. Здесь ваш проект попросту похерили. Я правильно выражаюсь? Признайте это. И сделайте правильные выводы. Вряд ли кто-то сделает вам более выгодное предложение.

Он посмотрел на часы и вдруг заторопился:

— О месте и времени следующего контакта вам сообщат.

В пивнушку вошли новые посетители. Так, обычные мужики, по виду — выпивохи. Жженов моментально изменился. Только что собранный и жесткий, он вдруг махом опрокинул в себя кружку пенного, громко поставил ее на стойку, утерся рукавом кожаной куртки. Оттопырил нижнюю губу, затуманился глазами. Вполне натурально покачнулся, так, что я едва не бросился его поддержать.

— Намана все, — буркнул он, отстранился от моей помощи, прихватил со стойки портфель и двинулся на выход. Но сначала положил перед певшим про березовый сок парнем мятую трешку. По пути споткнулся о чью-то ногу, кого-то матюгнул беззлобно, снова спотыкнулся, но до выхода добрался. Напоследок все-таки сделал мне ручкой. Едва заметно. Вышел вон.

Ну вот. Я имел контакт с представителем иностранной разведки. Звиняй, Шурик, видит Бог, я этого не хотел. И этого тоже, подумал я, обнаружив, что сам выпил пиво до дна. А ведь мне еще домой ехать. За рулем.

Домой я добрался в самых разобранных чувствах. Секреты электромобиля я не собирался продавать шпионам не за миллион, ни за сто миллионов. Тем более, не было у меня этого секрета. Что Букашка? Любой дурак такое сделает, был бы надежный источник энергии. Но эти емкие и мощные батареи придумал явно не Шурик. Он даже не занимался этой темой. Не его специфика. Тогда кто? Я перечитал его записную книжку от А до Я. Особо делая упор на А — аккумуляторы и Б — батареи. Но нет. Только какие-то имена и фамилии. Ни одного намека ни на А, ни на Бэ. Что, обзванивать каждого и спрашивать: «Не ты ли сделал батареи, которыми очень интересуются иностранные разведки»?

И тут я вспомнил странный звонок. Сегодня в восемь я должен был куда-то приехать. К человеку, который не назвался, но со странно знакомым голосом. Он так и сказал: «У меня в восемь». Значит, я у него уже был. Знать бы, где? Да все равно, опоздал…

Я подъехал к овощному павильону, сторож стоял около своей инвалидки, словно меня ждал. Но, скорее, просто наслаждался весенним ветерком.

— Вечер добрый, Пал Егорыч,