Шурик 1970 - Петр Алмазный

— Понимаете, Александр Сергеевич, тут такое дело…

— И какое же дело? Дети должны страдать из-за своего преподавателя? — спросил я.

— Нет, Александр Сергеевич. Но вашу заявку затребовал первый отдел, понимаете?

Тут уж я реально удивился. Что такого могло быть в заявке для кружка юных техников, что ею заинтересовался первый отдел? Пластилин?

— Вы же обещали, слово комсомольское давали…

Сидорова вздохнула и ничего не ответила. Ну ладно, раз я — антисоветчик и наймит Запада, так получите от наймита:

— А вы представьте, как будет выглядеть ваша комсомольская организация, если, допустим, по вражескому голосу скажут, как у нас относятся к детям из творческих кружков? — добавил я кровожадно.

Сидорова побледнела:

— Сегодня же все привезут. Обещаю!

Вот и славно.

Наш заказ привезли к обеду на «Москвиче» — сапожке. Все, что было в заявке, даже больше. От щедрот профкома прибавили две больших красивых гэдээровских машинки на батарейках. Ребята дружно фургон сапожка разгрузили, пересчитали, разложили привезенное по полкам. Успели даже погонять на немецких «Вартбургах» по коридору. Расходиться с занятий совсем не хотели, но я сурово разогнал их обедать и учиться.

Когда младшая группа расселась за столы под чутким взором Раисы Михайловны, появился Трофимыч. Он совсем сурово на меня посмотрел и позвал к телефону.

Голос в трубке был женский, грустный.

— Сашенька, здравствуйте. Это тетя Маша, мама Виталика Березина. Мне Андрюша Гаврилов ваш новый телефон дал.

Знать бы, кто такой Виталик Березин? И с чего это Дуб раздает служебный телефон всем подряд? Вот и случилось то, чего я так боялся. Знакомых у Шурика много, всех в кино не показали. Мне что, опять рассказывать про удар током в ванной и ссылаться на амнезию?

Но не потребовалось

— Виталик сказал, что если это начнется, чтоб я обязательно вам позвонила, — пояснила женщина.

— А что, что начнется?

— Кто-то залез в его мастерскую.

— А сам Виталик чего не позвонил?

Длинная пауза.

— Он в больнице, Саша.

Вот черт! Неудобно-то как. У женщины беда, сын в больнице, а я…

— Его можно навестить? — попытался я тут же оправдаться.

— Саша, с вами все в порядке? — встревоженным голосом сказала женщина. — К нему не пускают даже родных. Саша, вы можете приехать?

— Да, называйте адрес.

И снова долгая пауза.

— К нам, домой, Саша.

— Да, но таксист требует точный и полный адрес, — придумал я на ходу. — Они теперь маршрутные листы заполняют.

— Улица Школьная, двенадцать…

Я уже понял, что это — не Москва. Была бы Москва, назвали бы номер квартиры. Раз нет, значит, частный дом. И не в Москве. А где?

— … поселок Соколовка. Почтовый индекс нужен?

— Нет, индекса не нужно. Вы сегодня весь день дома? После работы — я у вас. Мне чего-нибудь привезти?

— Нет, не надо. Приезжайте, Саша. Поскорее. Я боюсь…

Еще минуту назад у меня была мысль как-то от этого визита уклониться. Но когда женщина говорит: «Я боюсь»… Надо ехать.

Я положил трубку, встретился глазами с Трофимычем и опередил его буквально на мгновение. По всему, он собирался мне высказать, что не нанимался бегать и звать к телефону разных младших сотрудников, но я делал скорбное лицо и сообщил:

— Друг в больницу попал, матушке его помочь нужно. Иван Трофимыч, подскажите, Соколовка — это где? Вы же все знаете.

Трофимыч подошел к карте Москвы, приклеенной на дверцы шкафчика, и ткнул пальцем куда-то за МКАД. По Рязанской трассе.

Ладно, разберемся.

Впервые в жизни я почувствовал за собой слежку. Не знаю точно, когда этот синий Москвич сел ко мне на хвост, но точно еще где-то в городе. Но там он еще как-то прятался, один раз даже обогнал меня, потом опять пристроился сзади. А на МКАДе уже реально сидел на хвосте, словно боялся потерять меня из виду. Я даже заехал по пути на заправку, он свернул следом и встал в очередь. Я тут же вырулил на трассу и в скором времени опять увидел его сзади, синий «Москвич», кажется, 408-й. Было искушение притопить хорошенько и посмотреть, что он будет делать, но тут, как нарочно, опять закрапал дождик, я решил не рисковать.

«Москвич» послушно свернул за мной сначала со МКАДа на М-5, потом, на указателе «Соколовка» и загрохотал подвеской по ухабам подмосковного поселка. Впрочем, скверная дорога, пожалуй — единственный недостаток данного населенного пункта. В поселке было зелено и хорошо. Улицы почти пусты, двухэтажные домики ухожены, в палисадниках цветочки, народ никуда не торопится, очередей нет. На площади продавали пиво и квас из больших желтых бочек. Тут была автобусная остановка и две телефонные будки. А вот к ним очередь была. Но небольшая. Я встал за квасом, купил большую кружку, пока пил, внимательно разглядывал преследователя. Обидно, что водителя не видно, на стеклах, кажется, была пленка. Видимо, тонировка на окнах еще не запрещена. И где только достал такой дефицит?

Но главное, кто он и что ему надо? Опять телефонный мастер? А смысл? Хотел бы проследить, этих трех придурков послал. На красном «Адлере» — кабриолете. А тут «Москвич».

Я допил квас, спросил у продавщицы про улицу Школьную. Она подробно объяснила, как проехать. Но поехал я в совсем другую сторону, резко свернул в первый попавшийся дворик, втиснулся в узкую щель меж сараем и ржавым гаражом, там и затихарился. Не без удовольствия выкурил половину сигары, убедился, что синего «Москвича» нигде не видно, и только потом поехал на Школьную.

На улице Школьной дома были одноэтажные, кирпичные, с верандами и крашеными заборами, за которыми обсыпались белым цветом старые вишни. Я быстро нашел двенадцатый дом, но машину перед воротами оставить не рискнул. Уж больно яркая Букашечка для здешних мест. Я доехал до школы, поставил машину на стоянку у ржавой ограды. Вернулся к дому пешком, постучал в ворота. Калитку открыла заплаканная женщина в платке. Мария Семеновна, мать моего школьного и институтского друга Виталика Березина. Гениального математика. Алкоголика и тунеядца.

То, что друг — видно было по фотографиям в рамочках. В деревенских домах часто вместо альбомов такие особо дорогие и памятные фото вешали на стены в рамочках. На трех из них Шурик с Виталиком в обнимку: в походе у спущенных на воду байдарок, на