Шурик 1970 - Петр Алмазный

приглашением иностранцев. У нас уверены, что обязательно клюнут — выйдут на тебя с гнусными предложениями. Миллионы будут сулить. Наша задача — выявить вражескую агентуру и не дать уйти технологии за бугор. Понял? А когда ты уже отсебятину от себя понес, я понял, что точно должны выйти на тебя. С кнутом и пряником. Отсюда и твой монолог на вражьих голосах…

— А если просто угонят? — спросил я и кратко рассказал о неудавшейся попытке угона.

— В курсе уже. На этот случай маячки и установили. Кстати, заверни завтра на сервис. Ну ты знаешь, где. Пусть посмотрят, почему не работают. К твоей же пользе. Угонят с жучками — сразу найдем. Но не прототип им нужен — технологии. Батареи. Давай уж на чистоту. Батареи ведь не ты сделал?

Я снова отрицательно мотнул головой.

— А кто?

Очень хотелось ответить модным здесь «Дед Пихто». Но показалось, что в данный момент — неуместно.

— Не знаю, — признался я. — Какой-то Юрий.

— Что значит «не знаю»? — нахмурился Николай. — Слушай, мы тут не в игрушки играем. Говори адрес, кто такой, где работает, где брали титан, литий, прочие редкоземы?

— Да я в ванной упал неделю назад. Ничего почти не помню, амнезия, — сказал я. Больше сказать было нечего. И я реально не знал, кто сделал эти замечательные батареи.

Улыбка исчезла с лица Николая напрочь. Он снова внимательно посмотрел мне в лицо. Как-то по-другому.

— Еще не легче, — вздохнул Николай. — Так ты что, из зрителей?

— Что значит «из зрителей»?

— То есть, тебе кажется, что ты попал из будущего в прошлое, в мир киногероев? Так?

Теперь пришла очередь офигивать мне. Я что, не один здесь такой?

— Ну, так…

— Во дела… — протянул Николай. — Слышать слышал, но, чтобы своими глазами… Осмелюсь спросить, и из какого года прибыли?

— Две тыщи двадцать пятого.

— От рождества Христова?

— От него.

— Ого!

Николай замолчал и молчал он довольно долго. Потом сказал:

— Об этом ни слова. Никому, ни жене, ни маме родной. Хотя, какая она тебе мама… Для таких, как ты, отдельная дурка имеется. Точнее — две дурки. Одна в Подмосковье, вторая на северах. Только вертолетом можно долететь. И методы лечения там… В общем, не советую. Но Юру найти нужно. И как можно быстрее…

Он снова замолчал, словно что-то обдумывал.

— Ладно, поздно уже, — сказал Николай, посмотрев на часы. — Пора бы по домам. Жена тебя, наверное, заждалась. Голодная спать легла, без вкусных люляшек. Давай-ка завтра созвонимся и поговорим обстоятельно. И придумаем вместе, как нам таинственного Юру найти. А знаешь, меня едва Юрием не назвали. Бабка моя набожная была, а я родился в день святого Георгия…

Я ехал в сторону Москвы и лихорадочно думал. А ведь было над чем подумать. Во-первых, я — зритель. Моему состоянию здесь есть четкое объяснение и название — «зритель». Сильное психическое расстройство. А может, правда? Я — реальный Шурик, а 2025-й год — бред моего воображения на фоне злоупотреблений алкоголем.

Как там у Штирлица было: «Запоминается последняя фраза»? А что было в последней фразе? В предпоследней было: «Жена тебя, наверное, заждалась. Голодная спать легла, без вкусных люляшек». Откуда они про люляшки знают? Про то, что кухней в семье заведует Шурик? Нас что, слушают? Квартира на прослушке? И все наши ночные игры тоже под запись идут? Вот гадость-то какая.

Но последняя фраза была про Георгия. Юрий — это Георгий. И Мария Степановна про Гошу упомянула, что Виталик его в редкий момент просветления вспомнил. И про вино из одуванчиков.

Гоша, он же Гога, Георгий, Юра, — крутилось у меня в голове. Неужели он? Да быть такого не может! «Москва слезам не верит» много позже была. Году в восьмидесятом. А он здесь еще не наступил. Но… ведь Гоша был. Сейчас он лет на десять моложе, но он есть. Должен быть! И, скорее всего, уже талантливый мастер — золотые руки. Шурик вполне мог быть с ним знаком.

Возможно, именно Гоша мне звонил и предлагал приехать к нему в восемь. Что-то голос мне показался знакомым. А я не приехал.

Так, примем это за версию. Что я знаю про Гогу, он же Гоша, он же Юра? Что там был в кино? День рождения — в декабре. Работает в НИИ простым слесарем, в его руках все горит, есть шрам от аппендицита. Хотя нет. Сейчас он на десять лет моложе, так что аппендицита как раз нет. Живет в общаге. Тоже не факт. Он же говорил, что был женат. Жена — прекрасный человек, просто не повезло. Не сошлись характерами? И где такого искать? Стоп! Он проговорился, что живет на Вернадского, и по выходным они с друзьями выезжают или выходят на природу, на пруды, на шашлыки. Ну и немного под шашлычки и под балтийскую килечку с лучком соображают. И еще у них кто-то играет на гитаре. Это Гоша придумал батареи для Букашечки? Или придумал Шурик, рассчитал Березин, а Гоша только собрал. Он — мог. Но как его искать? Чего ж они в фильме его фамилию не упомянули ни разу? Да и Катерина его фамилии не знала. Спать, спала, а фамилию спросить забыла. Бывает. Но пруды, кажется, Воронцовские. И еще у них собака была. Кажется, охотничья.

Можно пойти легким путем, вывалить всю эту белиберду Николаю. Пусть ищут всем комитетом. Но тут я представил себе московских слесарей по имени Георгий или Юрий. Как их всех вызывают в первый отдел московских институтов и начинают сурово допрашивать. Или как в выходные поднятые по тревоге гэбэшники в одинаковых серых плащах оцепляют территорию вокруг прудов и методом облавы проверяют каждого отдыхающего и выпивающего под балтийскую кильку на предмет, не слесарь ли он.

Нет, проще дождаться субботы, самому выехать на пруды и там поискать. Артиста Баталова я узнать должен, пусть он и на десять лет моложе, чем был в «Москва слезам не верит».

И еще один серьезный вопрос. Как быть со шпионом, посулившим мне вчера миллион. По всему, про нашу вчерашнюю встречу Николай ничего не знает. И я не сказал. А надо было?

Тут я вспомнил, как душевно пел парень в пивнухе: