Башни Латераны - Виталий Хонихоев

Последние пряжки. Затянул. Проверил.

Алисия стояла теперь в почти полном доспехе. Железо покрывало её тело — грудь, плечи, руки, ноги. Только голова оставалась открытой. Бледное лицо. Огненно-рыжие волосы.

Лео схватил шлем. Тяжёлый, холодный. Внутри — кожаная подкладка, пропитанная потом.

«Не думай. Просто делай».

Он поднял шлем над головой Алисии.

— Не двигайся, — сказал он.

Надел шлем на её голову. Тяжёлый стальной колпак накрыл её лицо. Лео поправил его, чтобы сидел ровно. Золотые пряди скрылись под железом. Он опустил забрало. Решётка закрыла лицо. Щёлкнул замок сбоку.Теперь её лицо было невидимо. Только узкая решётка для глаз — и даже сквозь неё ничего не разглядеть в дыму и хаосе боя.

Лео отступил на шаг, тяжело дыша. Посмотрел на свою работу. Алисия стояла в полном доспехе городской стражи. Железо с головы до ног. Серый табард с тремя чёрными башнями — герб Вардосы. Неподвижная. Безмолвная.

«Воин», — подумал Лео. «Она выглядит как воин».

Кираса была слишком велика, наплечники торчали неровно, поножи… один сидел криво, но на расстоянии — в бою, в дыму, в хаосе — никто не заметит.

«Один из защитников. Ополченец. Благословлённый воин. Кто угодно».

«Но не Алисия. Не мёртвая девушка».

Он выдохнул, почувствовав, как напряжение чуть отпускает.

— Можешь двигаться? — спросил он.

Она кивнула — медленно, шлем качнулся на плечах.

— Покажи.

Алисия сделала шаг. Железо звякнуло, но не громко. Потом ещё один шаг. Плавно. Уверенно.

Она двигалась не как обычный человек в тяжёлой броне, даже ветераны в таком облачении двигались чуть медленней. Она же двигалась легко. Словно доспехи ничего не весили. Словно это была вторая кожа.

«Мертвецы не устают», — подумал Лео, глядя на неё. «Вес для них ничего не значит. Мышцы не напрягаются. Не болят. Им всё равно».

Он посмотрел на её руки. Наручи закрывали предплечья, но кисти были голыми. Бледные пальцы торчали из-под железа.

«Перчатки. Нужны перчатки».

Он обернулся к мертвецу. Перчатки ещё лежали на руках трупа — кожаные, с железными пластинками на костяшках. Он потянулся, стянул одну. Кожа была липкой от крови. Порвана на ладони. Бесполезно.

Вторая — тоже. Дыра сбоку, пальцы прожжены.

«Неважно. Руки закрыты наручами. В бою никто не будет всматриваться в пальцы. Сойдёт».

Оружие.

Его взгляд упал на меч, валявшийся рядом с телом воина. Простой солдатский меч. Прямое длинное лезвие, кожаная рукоять, простая крестовина. Железо было тусклым, в зазубринах, но клинок держался крепко.

Он поднял меч. Неожиданно легкий. Ну да, им нужно фехтовать, меч это не топор или булава.

Протянул Алисии.

— Возьми.

Она взяла. Одной рукой. Рука сжала рукоять уверенно, без колебаний. Меч замер в воздухе, не дрогнув.

— Можешь им пользоваться?

Алисия взмахнула мечом — один раз, быстро, по диагонали сверху вниз. Лезвие рассекло воздух с тихим, злым свистом. Движение было точным. Отработанным. Профессиональным.

Лео вздрогнул.

«Она помнит. Или… тело помнит. Мышечная память».

Алисия при жизни не держала меча в руках. Дочь главы торговой гильдии, будущая магикус. Она читала книги, помогала отцу в лаборатории, вышивала, играла на лютне.

Но тело… тело мёртвого воина, чьи доспехи она теперь носила… может быть, оно передало что-то? Память мышц? Навыки? Или это была некромантия? Магия смерти, которая делала мертвецов сильнее, быстрее, опаснее живых?

Он не знал. Не понимал, как это работает.

Но работало.

— Хорошо, — сказал он хрипло. — Опусти меч.

Она опустила. Клинок замер вдоль ноги, неподвижно.

Лео обтер руки о штаны. Ладони были мокрыми — от крови мертвеца, от пота, от страха.

— Пойдём, — сказал он.

Они побежали дальше. К стене. К грохоту. К войне.

Улицы становились всё более пустынными — все, кто мог, либо уже были на стенах, либо попрятались в убежища. Только трупы, обломки, дым и эхо взрывов.

Лео бежал, задыхаясь, хватая ртом воздух. Лёгкие горели. Ноги подкашивались. Он не привык так бегать — не воин, не боец. Три года за партой, за книгами, за котлами с зельями.

Алисия бежала рядом — бесшумно, несмотря на доспехи. Железо не звенело. Шаги были лёгкими, ровными, словно она парила над землёй.

«Неестественно», — подумал он, косясь на неё. «Любой, кто посмотрит внимательно, заметит».

«Но в бою никто не смотрит внимательно. В бою смотрят, кто враг, кто свой. Она в доспехах защитника — серый табард, три башни на груди. Значит, своя».

Они добежали до площади перед стеной. Госпиталь под открытым небом. Раненые везде — лежат на камнях, на носилках, прислонившись к стенам домов. Стонут, кричат, молятся, умирают.

Кровь текла по камням. Запах был ужасным — пахло горелой плотью.

Эмма стояла на коленях над кем-то, руки светились бледно-голубым. Лицо в слезах, губы шевелятся — заклинание или молитва. Рядом — другие целители в белых рясах. Священники с символами Святой Матильды. Все работали, не поднимая головы, методично переходя от одного раненого к другому.

Кто-то хватал целителей за края одежды, молил: «Помогите! Прошу! Не дайте умереть!»

Кто-то просто лежал, уставившись в небо пустыми глазами.

Лео остановился на краю площади, прижавшись спиной к стене дома. Алисия остановилась рядом. Неподвижная. Ждущая.

Он посмотрел на стену. Там, наверху — дым, вспышки, крики. Силуэты людей метались вдоль парапета. Железо звенело. Стрелы свистели.

«Туда».

Он обернулся к Алисии, шагнул ближе. Посмотрел в узкую щель забрала. Там, за решёткой — темнота. Пустые глаза.

— Слушай меня внимательно, — сказал он тихо, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ты пойдёшь на стену. Будешь сражаться. Убивать врагов. Тех, кто в чёрных доспехах с золотыми орлами. Понимаешь?

Она кивнула. Один раз. Чётко.

— Не говори ни слова. Никому. Не снимай шлем. Никогда. Даже если прикажут. Не слушайся никого, кроме меня. Понимаешь?

Ещё один кивок.

Лео сглотнул. Во рту пересохло, словно песком набили.

— Если кто-то попытается снять шлем — убей его. Быстро. Тихо. Чтобы никто не заметил.

Кивок. Без колебаний. Без эмоций.

«Конечно без эмоций. Она мертва».

Лео протянул руку, коснулся её плеча. Железо было холодным, даже сквозь его ладонь.

«Я отправляю её убивать. Мёртвую девушку. Девушку, которую любил».

«Боже, прости меня».

Он провёл рукой по железному наплечнику, будто прощаясь.

— Иди, — сказал он, и голос сорвался на последнем слове. — И… будь осторожна.

Глупая фраза. Бессмысленная. Мертвецы не могут быть осторожными. Они просто делают то,