Деревенщина в Пекине 5 - Крис Форд

Лян Ихан быстро прикрывает рот ладонью, чтобы отец случайно не заметил еле сдерживаемый смех, готовый вырваться. Даже её доверчивая мать восприняла пафосные слова главы семьи как откровенный бред, пьяную горячку — ему просто померещилось в алкогольном угаре.

Удивительно, что к нему сам товарищ Си не нагрянул с дружеским визитом.

Телефон Лян Дао коротко вибрирует на столе. Он хмурится, берёт его, открывает новое сообщение и видит официальное уведомление от государственного номера с требованием оплатить административный штраф за нарушение общественного порядка, услуги вытрезвителя и полный счёт из ресторана «Горизонт».

На оплату всей суммы даются ровно одни сутки.

Сумма внушительная. Особенно для человека без работы и денег.

Он молча допивает остатки горячего чая и громко ставит пустую чашку на стол. С решительным видом глава семьи медленно поднимается с места.

Жена и дочь настороженно наблюдают, как он подходит к широкой кровати, поднимает подушку и снимает с неё белую наволочку, внимательно ощупывая ткань. Затем методично проделывает абсолютно то же самое со второй.

После этой странной процедуры он поднимает тяжёлый матрас, заглядывает под него, тщательно ощупывает всю поверхность.

Лян Ихан многозначительно смотрит на свою растерянную мать и крутит указательным пальцем у виска — мол, совсем крыша поехала у папаши.

Лян Дао тем временем открывает настежь шкаф и принимается рыться в личных вещах сына и будущей невестки. Проверяет карманы курток, ощупывает подкладку, заглядывает в коробки с обувью.

— Дорогой, что ты ищешь? Лучше не трогай вещи сына, вдруг он заметит. Будет очень некрасивая ситуация.

— Отстань, женщина, не мешай мне, — дерзко отрезает он, даже не оборачиваясь. — Ты ничего не понимаешь в этом. Сейчас я вам всем покажу, что значит настоящий мужчина в доме! Выведу этого лжеца на чистую воду!

Младшая сестра Лян Вэя, наблюдая за абсурдным представлением, достаёт свой смартфон, включает камеру и начинает снимать короткое видео с роющимся в шкафу отцом. Несколько секунд записи — и достаточно.

Быстро открывает вичат и отправляет брату видео вместе с ёмким сообщением:

Папаша вернулся из вытрезвителя на удивление трезвым, но всё равно ведёт себя очень странно. Он что-то ищет в твоих вещах. Что интересно — ищет не водку, хотя обычно в такие моменты всё, чего он хочет — это срочно похмелиться. Смотри сам, что вытворяет. Мама боится ему перечить. Или пусть ищет?

* * *

— Пойду спущусь к семье, — говорю До Тхи Чанг после присланного сестрой видео.

— Ты же только что от них, — удивляется она. — Что-то случилось?

— Отец явился.

Вьетнамка мгновенно всё понимает без лишних пояснений. На её лице отражается смесь сочувствия и облегчения, что это не её проблема.

— Я в это не лезу, — заявляет она, возвращаясь к чтению. — Твой папаша — определённо не тот человек, с которым я всю свою жизнь мечтала общаться и проводить время.

— С этим сложно не согласиться. Полностью тебя понимаю, — открываю дверь. — Скоро буду.

Спускаюсь на несколько этажей и подхожу к двери своей квартиры. Перед тем, как постучаться, на всякий случай дёргаю за ручку — оказывается, открыто.

Мать с сестрой сидят за столом, обе с растерянными лицами. Разговаривать со мной пытаются жестами.

Из ванной раздаются громкие звуки — шум, тарахтение, недовольные вздохи, скрип, что-то железное звякает.

Тихо подхожу к двери, на которую указывает сестра, и заглядываю внутрь.

Картина впечатляющая.

Отец стоит прямо на бортике джакузи, предусмотрительно подстелив под ноги тряпку для устойчивости. В пятерне держит отвёртку и металлическую решётку вентиляции.

Не замечая, что за ним наблюдают, он засовывает вторую руку глубоко внутрь вентиляционной шахты — по самый локоть, исследуя внутреннее пространство наощупь.

Раздаётся глухой звук — он хлопает ладонью по металлическим стенкам узкой шахты, проверяя, не спрятано ли там что-то.

Чувствую, как мои брови ползут вверх — вот это тщательность. Вот это добросовестное усердие. Даже в вентиляцию полез.

Его бы целеустремлённость да в мирное русло.

Бесшумно возвращаюсь к входной двери и закрываю её на ключ изнутри.

Затем обычным шагом направляюсь обратно к ванной, давая отцу понять, что я здесь:

— Папенька, что ты там такое интересное ищешь? — останавливаюсь в дверном проёме. — Подскажи мне — может, я смогу тебе чем-то помочь?

Родитель молча начинает завинчивать решётку вентиляции обратно, не реагируя на вопрос. Отвёртка несколько раз промахивается мимо шлиц винтов.

Наконец закрепляет. Только после этого, не встречаясь со мной взглядом, неторопливо спускается с джакузи на кафельный пол. Проходит мимо и садится за стол рядом с сестрой:

— Я теперь всё про тебя знаю, — начинает, демонстративно складывая руки в замок. — Где второй миллион долларов?

Сестра бросает на меня живой взгляд, полный любопытства. Мама же, напротив, остаётся отстранённой, словно пытается понять — действительно ли муж в своём уме или это последствия вчерашнего.

Подхожу к столу, усаживаюсь напротив отца:

— Какой второй миллион долларов? — вежливо уточняю.

В комнате повисает короткая пауза. Все смотрим на отца, ожидая ответа.

— Хоть ты и неблагодарная скотина, которую по всем законам нужно расстреливать, предварительно отрубив голову для назидания другим, но всё-таки ты мой родной сын. И именно я, как глава семьи, несу полную ответственность за то, каким ты в итоге вырос, каким человеком стал. Поэтому скажу тебе честно — твой. Твой второй миллион долларов.

— Зря я ему столько воды дала… — с сожалением бормочет мать. — Попил на старые дрожжи — вон, «долговязы» догоняют… Может быть, стоило рассола какого-нибудь дать, огуречного или капустного. Но где его взять — в городе-то.

Лян Дао, игнорируя слова жены, продолжает с ещё более значимым видом:

— Там, где я сегодня ночевал, у меня состоялась очень серьёзная, судьбоносная встреча. С высокопоставленным представителем серьёзных органов государственной власти.

Вау. Есть контакт. Я строил сложные расчёты, а действительность оказывается проста, как трусы за пятёрку.

Ну и родитель — тот ещё Штирлиц. Из каждой поры его одутловатого лица сочится объёмное чувство собственной значимости в спайке с тесной причастностью к важным государственным секретам.

— Ладно если бы папа сегодня с самого утра выпил — я бы сразу понимала, что происходит и в чём дело. Это был бы привычный сценарий его поведения. Я бы вообще никаким его словам не удивлялась, поскольку это была бы норма, — сестра садится рядом со мной и с недоумением глядит на отца. — Но он же сегодня только воду и чай пил.