Деревенщина в Пекине 5 - Крис Форд

— В таких моментах самое сложное — найти правильные слова. Если бы я говорил по-японски и не был гайдзином, я бы попытался до неё достучаться и сказать ей, что у нее есть два родных человека. Первый — тот, который спит в соседней комнате. Раз она живёт с ним в таких условиях и у нее из имущества только плед и паспорт — значит, он для неё значим. Однако есть и второй человек — это её мама.

Три японки синхронно замирают.

— Насколько мне известно, скоро у неё появится третий родной человек, — продолжает Лян Вэй. — И этот маленький человек будет являться для неё ровно тем же, кем она сама является для своей матери. Самым дорогим и близким. Я бы попросил вас донести по-японски простую мысль — весь мир принадлежит ей, она вольна сама делать выбор. Никто не отнимает этого права. Но перед окончательным решением есть небольшая просьба — слетать сейчас с мамой домой в Японию, побыть там в нормальных условиях, отдохнуть, выспаться. А через день-два, в спокойной обстановке, принять взвешенное решение. Не здесь, не в этих условиях. На тему, где дальше строить отношения с отцом ребёнка, какие бы ни были. Хоть любовь до последнего дня, хоть что-то иное.

Студент проходится с камерой по тесной кухне, показывая каждую деталь. Доходит до холодильника и открывает его.

Кроме трёх жестяных банок дешёвого пива и нескольких мятых пакетиков солёных закусок внутри ничего. Пустые полки с разводами.

Мать девушки, увидев это, в потрясении прикладывает руку к губам. Глаза расширяются.

Глаза беременной японки тревожно забегали по сторонам. С каждой секундой она всё сильнее замыкается, опускает голову ниже.

Камера идёт к кухонным шкафам. Везде пусто, только бутылка соевого соуса, пачка соли и одна-единственная упаковка лапши.

Всё.

— В таких условиях человек жить не должен, не говоря про будущего ребёнка. Кто знает, как жизнь сложится, может, заберёт к себе в Японию того парня? Я не знаю, что у него в голове, ярлыки вешать не буду, — я не слышал вторую сторону. В нашем суде даже приговорённому к смертной казни дают последнее слово.

— Хм.

— Сейчас у меня сложилось впечатление, что она хочет остаться только с одним близким человеком, но у неё их два, в перспективе три. Спросите по-японски, готова ли она поступить крест на матери? Со всеми вытекающими для обеих сторон последствиями? Как мама будет жить без единственного ребёнка? Она сама скоро будет матерью.

Якудза вздыхает.

Лян Вэй говорит ещё полторы минуты. Лицо молодой японки постепенно наполняется чем-то таким, чем раньше не было. Уходят тоска, агрессия гнев.

Цукиока Ран что-то говорит девушке по-японски, иногда повышая голос, иногда переходя на мягкие интонации. Соотечественницы её слушают, мать обнимает за плечи опустившую голову дочь.

Ещё через несколько минут три человека выходят из подъезда и садятся в такси. А через полтора часа две японки проходят паспортный контроль в аэропорту Шоудо и направляются в зал вылетов.

Глава 18

Интерлюдия. Вытрезвитель.

Лян Дао просыпается от настойчивого мужского голоса, зовущего его по имени. Он с трудом открывает глаза и видит перед собой размытую фигуру.

— А? — мутно бормочет, с трудом фокусируя взгляд. — Вы кто такой вообще?

Незнакомец достаёт из внутреннего кармана удостоверение и демонстрирует его на расстоянии вытянутой руки.

Лян Дао болезненно щурится, морщит лоб и прикладывает заметные усилия, чтобы хоть как-то сфокусироваться на мелком тексте.

Буквы расплываются, двоятся. Голова раскалывается от чудовищного похмелья.

— Майор Лю Вэйгун, центральный аппарат Министерства внутренних дел Китайской Народной Республики, — представляется мужчина, видя мучительные усилия собеседника разглядеть документ. — Я пришёл обсудить с вами сложившуюся ситуацию и задать несколько вопросов.

— Что… что вы от меня хотите? — паникует Лян Дао, пытаясь сесть на койке. — Я всё выплачу, покрою весь ущерб, честное слово! Клянусь! Мой сын в том же самом ресторане работает, мы обо всем договоримся!

— Насколько нам известно из протокола, у вас с сыном вчера была публичная ссора, — спокойно замечает Лю Вэйгун, внимательно наблюдая за реакцией.

— Да это всё ерунда, недоразумение! — слишком поспешно перебивает Лян Дао. — Я всё выплачу, дайте только время!

— Господин Лян, успокойтесь, пожалуйста, — ровным тоном отвечает Лю Вэйгун, усаживаясь на стул напротив койки. — Я пришёл не ругаться с вами и не угрожать. Я бы просто хотел задать вам один откровенный вопрос — как отцу и как добропорядочному гражданину. Скажите мне прямо — вы действительно возмущены недавними действиями своего сына? Или вы на него, в глубине души, не держите зла и любите его, несмотря ни на что?

Лян Дао меняется в лице.

— Какие-то странные у вас вопросы, товарищ майор, — осторожно отвечает он после паузы. — Особенно человеку в моём положении.

Чиновник делает проникновенное лицо:

— Сотрудники МВД КНР призваны бороться за каждого гражданина, если тот оступился — чтобы помочь ему встать на правильный путь. В этом и состоит главная гуманная функция наших правоохранительных органов. Мы здесь чтобы помогать людям.

— Такому большому человеку как вы даже врать не буду, — Лян Дао с трудом поднимается с узкой койки. — Конечно, сына я формально люблю, но это не отменяет его неприемлемого поведения! Он старших совсем не уважает, традиции попирает! Меня, отца, ни во что не ставит!

Лю Вэйгун сочувственно качает головой:

— Конфуций в своих бессмертных трудах завещал последующим поколениям всегда с глубоким уважением относиться к родителям и старшим по возрасту. «Сыновняя почтительность — основа всех добродетелей». Молодёжь нынче совсем с пути сбилась.

— Вот именно! Совершенно с вами согласен! — с жаром восклицает Лян Дао. — Я всю свою жизнь старался следовать мудрым словам, столько сил и здоровья в неблагодарного сына вложил, все соки из себя выжал — и всё равно скота вырастил, самого настоящего проходимца! Человеком надо быть, человеком! А не тем, кем он стал!

— Полностью с вами согласен, — кивает Лю Вэйгун, поднимаясь. — Спасибо вам за предельно честный ответ, господин Лян. Вы очень помогли прояснить ситуацию. Разрешите откланяться.

— Что, вы меня с собой даже не заберёте отсюда? — с плохо скрываемой надеждой бросает пьяница. — Это и есть все вопросы?

— Если хотите, могу сделать так, что вас прямо сейчас отсюда выпустят, — задумчиво говорит Лю Вэйгун. — Но имейте в виду — сейчас четыре часа ночи. Я абсолютно уверен, что с финансовым долгом перед рестораном вы обязательно рассчитаетесь, как порядочный гражданин. Но на своей служебной машине я вас, к сожалению, везти не имею права — правила, инструкции. Денег на такси вам