Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

развевающееся на фоне желтоватого чикагского неба. — Это называется капиталистический прагматизм. Клиент платит золотом — клиент получает свой флаг перед отелем. Хоть Веселый Роджер поднимут, лишь бы счета оплачивали вовремя.

Тут мне в голову пришла мысль, что флаг этот мы видим неспроста.

— А еще, Дима, это верная примета. Ради нас с вами, скромных технарей, никто бы знаменами махать не стал. Значит, «тяжелая артиллерия» уже здесь. Руководство прибыло!

Мы вошли в лобби, чьи размеры напоминали скорее кафедральный собор, чем гостиницу. Кругом виднелись мрамор, бронза, и суета сотен постояльцев. Не теряя времени, я направился прямиком к стойке администратора.

— Мистер Брежнев, — кивнул клерк, сверившись с картотекой. — Добро пожаловать в «Стивенс». Ваши апартаменты готовы. И да, вы правы: господин Микоян и его делегация прибыли утренним поездом. Они занимают «Президентские люксы» на двадцать пятом этаже.

— Спасибо!

Отойдя от стойки и отправив Устинова заселяться и приводить себя с дороги в порядок, я, не теряя времени, поднялся на лифте к руководству. В коридоре дежурили наши парни из охраны — в мешковатых гражданских костюмах, но с характерной выправкой. Меня пропустили без вопросов.

Анастаса Ивановича я застал в гостиной его номера. Он расхаживал по ковру, энергично жестикулируя, и диктовал стенографистке какие-то заметки. Вид у него был возбужденный, темные армянские глаза горели тем особым огнем, который бывает у человека, крайне возбужденного происходящим. Что ни говори, Микоян-старший свое дело любил и отдавался ему целиком.

— Леонид! — воскликнул он, заметив меня. — Добрался? А мы тут с утра на ногах! Ты многое потерял, дорогой! Мы только что вернулись с «Юнион Сток Ярдс».

Подойдя к столу, он налил мне и себе содовой.

— Держи! — протянул он мне стакан. — Читал Эптона Синклера? «Джунгли»? Страшные вещи описывает книга. Грязь, кровь, эксплуатация… Я-то ехал туда и думал, что увижу ад. А увидел красоту!

Торопливо отпив из своего стакана, Микоян взахлеб продолжал:

— Мы ходили по цехам в белых халатах. Ни капли крови на полах! Ты представляешь? Не думал, что так может выглядеть бойня! Там форменный конвейер смерти, но как он организован! Живая свинья подается с одного конца, а через десять минут с другого выезжают банки с тушенкой и связки сосисок!

Улыбаясь, я слушал как он, загибая пальцы, перечислял увиденное.

— Ничего не пропадает! Вообще ничего! Нам там главный инженер сказал: «Мы используем все, кроме визга». И это правда, Лёня!. Из кишок делают оболочку для колбасы и струны для теннисных ракеток. Из копыт — клей. Из жира — мыло. Щетина идет на щетки, кости — на удобрения. Безотходное производство!

Микоян покачал головой, и в его голосе восхищение боролось с завистью хозяйственника.

— А скорость! Разделка туши занимает секунды. Рабочий не делает лишних движений — только один разрез, и туша едет дальше. Тейлоризм в чистом виде. Леонид, нам нужно купить это. Целиком. Чтобы наши комбинаты в Москве и Ленинграде работали так же. Я уже дал команду готовить контракт на закупку их технологий. Будем кормить страну сосисками, как в Чикаго, только советскими!

Он выдохнул и улыбнулся мне. Кажется, в уме он уже рисовал себе, как перерезает ленточку перед входом на «Микояновский» мясокомбинат.

— Ну а ты как? От поездки в Огайо толк был?

— Был, Анастас Иванович. Купили технологию, оборудование и при этом сэкономиликучу валюты. Но мне для сделки нужна виза Михаила Моисеевича. Он у себя?

— У себя, — кивнул Микоян в сторону соседней двери. — Зайди к нему. Только осторожнее, он сегодня… не в духе. Вчера переусердствовал с… дегустацией виски в вагоне-ресторане. Акклиматизация, понимаешь!

Кивнув, я вышел в коридор. Теперь мне предстояло выбить подпись у человека, который больше интересовался градусом потребляемых напитков, чем терморежимом закалки стали.

Постучал в дверь соседнего номера. Мне открыл заспанный порученец.

В глубине огромного номера, за столом, уставленным тарелками с остатками роскошного завтрака, сидел Михаил Моисеевич. Он был в распахнутом шелковом халате, с мокрым полотенцем на шее, и имел вид человека, который активно боролся с капитализмом всю ночь, но этот бесчеловечный режим, судя по всему, победил, нанеся замнаркома коварный удар в печень.

— А, «Брежнев — американец»… — он прищурился, узнав меня. — Добрался-таки? Ну заходи, заходи. Видал, как они тут жить умеют? Воот! Ну, чего у тебя? Выкладывай!

— Михаил Моисеевич, тут один вопрос требует вашего утверждения, — я положил на стол папку с коммерческим предложением от «Токкo». — Мы договорились о покупке лицензии на технологию закалки токами высокой частоты. Цена вопроса — двадцать пять тысяч долларов. Нужна ваша подпись, чтобы «Амторг» мог провести платеж.

Каганович лениво отодвинул от себя папку, даже не открыв ее. Он взял с тарелки кусок бекона, с хрустом откусил и, глядя на меня с насмешливой снисходительностью, сказал:

— Сколько, ты говоришь? Двадцать пять тысяч?

— Так точно.

Он оглушительно расхохотался, чуть при этом не поперхнувшись.

— Слушай сюда, Леня, — он вытер жирные пальцы о салфетку. — Ты ко мне с такими… копейками… больше не ходи. Я — заместитель Микояна. Я за большую политику отвечаю. Большую, понимаешь? А ты — за железки. Вот ты и занимайся ими. Двадцать пять тысяч, пятьдесят, сто… Меня это не интересует. Покупай что хочешь, я тебе что, бухгалтер, считать эти центы? Подписывай сам, ты на то и зам по технике.

Он подался вперед, и многозначительно понизив голос.

— Вот когда ты будешь покупать самолеты на миллион долларов, или целый завод миллионов за пять — вот тогда придешь ко мне. Чтобы я перед Сталиным мог доложить, что проконтролировал крупную государственную сделку. Понял? А с этой мелочью — тут Михаил Моисеевич презрительно оттопырил губу — разбирайся сам! Не отвлекай старших товарищей по пустякам. Н все, иди. А то я знаю, ты же не пьешь!

Молча забрав папку, я вышел. Эта сцена была одновременно унизительной и… полезной. Похоже, мне только что выдали карт-бланш. Руководство сняло с себя всякую ответственность за «мелочи», оставив за собой только контроль над «большими» сделками. Это означало, что десятки важнейших, но «дешевых» технологий я теперь мог закупать, не ставя никого в известность. Отлично!

Вырвавшись из душно-перегарной атмосферы «Президентского» люкса, я с облегчением спустился в грандиозный, гудящий, как улей, вестибюль. Теперь предстояло найти мою «правую руку» — Грачева. Виталий Андреевич должен был уже посетить заводы Студебеккера и ждать нас с докладом. Я нисколько не