Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

— Точно не знаю, Дмитрий Федорович. Но если это то, что я думаю, -на улице делать нечего.

Мы поднялись по широким пандусам и вышли в главный вестибюль. Все это сильно напоминало здания транспортных терминалов, виденные мною в 21 веке — где в одном гигантском здании и магазины, и рестораны, и дьюти-фри, и выход в метро, и чего только нет. Устинова это зрелище просто ошеломило. Это был не просто вокзал в понимании русского человека — место, где сидят на узлах и ждут поезд. Тут же мы видели целый город, накрытый одной крышей.

Прямо из вокзального холла широкие, сияющие витринами бронзовые двери вели в гигантский универмаг «Higbee’s». Другой коридор, устланный коврами, вел прямиком в лобби роскошного отеля. Третий — в офисную башню, — 52-этажную иглу, пронзающую небо.

— Смотрите, Дмитрий, — я обвел рукой пространство. — Тут не нужно выходить под дождь. Человек приезжает из пригорода на электричке прямо в подвал, на лифте поднимается в офис на сороковой этаж, в обед спускается в ресторан или магазин, а вечером уезжает домой. Он может прожить здесь неделю, ни разу не выйдя наружу.

— Разумно, — признал Устинов, разглядывая витрину с галстуками. — Целый комбинат услуг!

— Вот именно. Они тут зарабатывают на пассажире трижды: на билет, на проживании в номерах и на покупках. Ни перед чем проклятые капиталисты не останавливаются ради денег!

Про себя же я подумал, что, когда мы будем проектировать новые вокзалы в Москве или вестибюли метро — надо закладывать эту идею.

Оставив Устинова караулить саквояжи у бронзовых истуканов в главном зале, я направился к телефонным будкам. Нашел в записной книжке номер приемной «Огайо Кранкшафт».

— Мистер Брежнев, Советская торговая миссия, — произнес я в эбонитовую трубку, пахшую чужим табаком и дешевыми духами. — Мы приехали на аудиенцию к мистеру Данну!

На том конце замешкались, но секретарь все же ответил:

— О да, сэр! Мистер Данн ожидает. Прислать машину?

— Лишнее. Возьмем такси. Просто подтвердите адрес: Гарвард-авеню?

Получив «добро», я вернулся к Дмитрию. Желтый «Чекер» принял нас в прокуренный салон и понес прочь от вокзала — в город.

Город встретил нас металлическим привкусом на губах. Несколько банков и отелей в центре лишь смотрели на большую террасу, за которой пряталась настоящая жизнь. Истинный Кливленд лежал внизу, в глубокой долине реки Кайахога, прозванной «Флэтс».

Такси вылетело на виадук, и Устинов прилип к стеклу.

— Масштабно тут все… — одобрительно произнес он.

Внизу, до самого горизонта, кипел и ворочался индустриальный ад, прекрасный в своей мощи. Багровые горы железной руды, сгруженные с озерных барж, соседствовали с черными пирамидами угля. Доменные печи «Репаблик Стил» изрыгали в небо оранжевое пламя и бурый дым. Река внизу казалась черной и густой, как мазут. Еще в Нью-Йорке мне говорили, что иногда она загорается сама собою. Здесь билось сердце Америки, ее стальные мускулы.

Ну и экология, кхм, соответствующая.

Минут через двадцать такси свернуло в промзону. Как оказалось, цель поездки на фоне металлургических левиафанов выглядела довольно скромно: длинные краснокирпичные корпуса с пилообразными крышами из световых фонарей, закопченными окнами и сетчатым забором. Впрочем, для меня неприметность и наружная скромность всегда служили знаком качества: пыль в глаза пускают те, кому нечего продать. Здесь же делали детали.

Двор был завален штабелями стальных поковок. Грубые, шершавые заготовки валов громоздились горами, ожидая очереди. Подошвы ботинок ощущали мелкую дрожь земли — где-то в недрах цехов ухали молоты и визжали резцы.

В офисе, пропитанном запахами старой бумаги и машинного масла, мариновать нас в приемной не стали. Секретарь указал на тяжелую дверь.

Уильям К. Данн оказался под стать своему заводу. Крепкий, с закатанными рукавами рубашки, он совсем не походил на «белого воротничка». Крепкие руки выдавали человека, умеющего стоять у станка. Он создал эту фирму четырнадцать лет назад и держал ее мертвой хваткой.

— Мистер Брежнев! Мистер Устинов!

Данн дружелюбно пожал наши руки. Его рукопожатие напоминало скорее работу тисков, чем вежливый жест.

— Рад, что добрались. Слышал, русские ищут прочность? Вы по адресу. Мы делаем лучшие коленвалы в Америке!

— Поэтому и приехали, мистер Данн. Нам нужны моторы, которые не ломаются.

— Тогда идемте, — пропуская прелюдию с кофе, Данн гостеприимным жестом направил нас в цех. — Покажу то, что перевернет ваше машиностроение!

С гордостью основателя он повел нас сквозь грохочущий механический цех, сквозь маслянистый туман, на участок термообработки. Здесь стояли странные гибриды: токарный станок, скрещенный с мощной радиостанцией. Рядом с механикой громоздились шкафы, полные ламп и трансформаторов.

Рабочий в защитных очках снял со стеллажа свежевыточенный, маслянисто блестящий вал, зажал его в центрах. На одну из шеек опустилась сложная медная скоба, испещренная водяными отверстиями — массивный хомут, похожий на незамкнутое кольцо. Это был электромагнитный индуктор.

— Раньше мы часами калили болванку в печах, а потом очень долго правили под прессом — ее вело от жара, — перекрикивая гул генератора, объяснил Данн. — А теперь, джентльмены, смотрите внимательно!

Он кивнул оператору.

Щелчок кнопки, и внутри медного кольца с низким, утробным гудением родилось невидимое поле. Пять, шесть секунд — и холодная стальная шейка начала светиться — сначала вишневым, потом алым, и, наконец, ослепительно-белым светом. При этом остальная деталь оставалась темной и холодной.

Щелк! Нагрев оборвался, и в ту же секунду из отверстий самого индуктора ударили злые струи воды. Деталь исчезла в облаке шипящего пара. Пш-ш-ш!

Буквально через десять секунд рабочий извлек вал. Деталь осталась прямой, как стрела. Поверхность шейки отливала синевато-серой угрозой сверхтвердой стали. Устинов, забыв об этикете, шагнул вперед, проведя пальцем по остывающему металлу.

— Отлично… — шепнул он по-русски. — Закаленная снаружи, вязкая внутри деталь. И никаких проблем, возникающих при цементации!

Данн улыбнулся, глядя на нас. Он знал, что показывает будущее.

— Именно, господа. Добавьте к этому пулеметную скорость работы и рекордно низкую себестоимость. Это «Токко», господа. Наш патент. И он может стать вашим!

— Да, все просто великолепно. Именно это мы и видели в Англии — небрежным тоном произнес я, не без удовольствия наблюдая, как вытянулось лицо американца. — Уильям, я правильно понимаю, что «сердцем» вашей установки является мощный ламповый генератор, похожий на те, что используют в радиопередатчиках?

Мистер Данн нахмурился. Он явно не ожидал от «русского комиссара» такого глубокого понимания технологий, и уж тем более — наличия каких-то английских конкурентов.

—