Жмурки 2 - Татьяна Зимина

Я посмотрел. Заросли вереска тянулись до самого горизонта, кое-где вспучиваясь небольшими холмами и серыми, похожими на кучки камней, фермами.

Холмы покрывали овцы. Объедая зелёные побеги, они бродили по пустошам, и ни пронизывающий ветер, ни снег не были помехой их броуновскому движению.

— Закон запрещает перемещение по торфяникам, кроме как пешим ходом, — сказал я, копнув носком ботинка тонкий слой почвы. Обнажился мел: рыхлый, сероватый, пропитанный водой, как губка.

Всё это Алекс прекрасно знал. Просто… Шефу требовалось прийти в себя.

Новый опыт, в виде перелёта на скоростном частном самолёте, не доставил ему никакого удовольствия. А мысль, что и домой придётся как-то добираться, выводила из себя.

Ну и то, что по суше до искомого замка потребовалось добираться дольше, чем лететь… Вверх-вниз по холмам, по утопленной на полметра в мел колее, которая под дождём превращалась в натуральную молочную реку.

Метель, из которой мы вылетели на Гольфстриме, здесь перешла в холодный и нудный дождь.

Валлиец довёз нас до вершины холма — с него открывался великолепный и величественный вид на фьорд, в центре которого, на небольшом острове, притулилась кучка камней, сложенная в невысокую башенку.

— Туристы, — тыкая в остров заскорузлым коричневым пальцем сказал валлиец. — В Каэр-Донен всё время приезжают туристы…

Говорил он на жутком валлийском диалекте, и даже англофил Алекс понимал его с пятого на десятое.

То, что мы должны заявиться в замок в качестве туристов, меняло многое.

Во-первых, мы не могли взять никакого оружия, даже любимого револьвера шефа. В самолёте, пока Алекс спал, я нашел статью в Википедии и прочёл, что всех туристов, прежде чем пустить внутрь, прогоняют через металлодетектор…

Славился Айлен-Донан своими живописными видами, а ещё тем, что в замке хранилось знаменитое «полотно сидхе» — на фото оно выглядело, как кусок старой, застиранной половой тряпки.

О тряпке было известно, что когда-то она служила плащом самому Мерлину, который, накрывшись ею с головой, мог становиться невидимым.

Брехня, — решил я. — Современные стэлс-покрытия дадут этой ветоши тысячу очков вперёд.

Глядя сверху, со скалы, я понимал: прикинуться туристами — это единственный способ попасть в замок. С берегом остров соединял лишь мост, и о том, чтобы проникнуть на территорию тайно, не шло и речи.

— Идём, — шеф ступил на тропу, которая, попетляв меж мшистых камней, должна была свести нас к началу моста.

— Интересно, лорд Фрэнсис тоже будет в замке? — спросил я.

Мысль одновременно пугала и вызывала вполне обоснованные опасения.

Фрэнсис Бэкон…

В рамках образовательной программы Алекса, я проштудировал эту его «Новую Атлантиду» от корки до корки — даром, что повесть так и не была закончена.

Впрочем, узнав об этом человеке чуть больше, я начинаю понимать, почему его так тянуло на создание Утопии.

По-сути, Совет должен был стать её прообразом. На нём Бэкон задумал обкатать идеи, которым он посветил страницы своей Атлантиды.

«Мудрый порядок», установленный благодаря просвещённому монарху — в бессменной роли которого, разумеется, он видел себя — должен поддерживаться Сенатом, высокородными и образованными существами из сверхъестественного сословия…

Обычным же людям отводилась крайне незавидная роль. Плебс, естественно, должен работать, не жалея живота, дабы способствовать процветанию Атлантиды.

Всё это я вспомнил, пока мы летели, и невольно улыбнулся: вот почему Гоплит воспринял в штыки мои восторги по поводу Атлантиды… Наслушался уже, спасибо большое.

По-моему, именно Бэкона обвиняли в присвоении Шекспировских пьес. Доказать ничего не смогли, и выдавать себя за великого драматурга это не мешало.

Словом, аппетиты у Старца были те ещё. И если он сейчас в замке — даже не знаю, что сможем противопоставить ему мы, два скромных петербургских дознавателя.

Мы противопоставим ему нашу с тобой изобретательность, мон шер ами. Нашу смелость, нашу находчивость… И наш вкус в выборе костюмов. Точнее, мой вкус. Но ты можешь погреться в лучах моей славы.

Я ехидно улыбнулся.

Не так давно нам с Алексом пришлось выдавать себя за итальянцев, братьев Пистолетто, цирковых артистов.

Я восхищался тем, как быстро и органично шеф вошел в роль, и как изумительно он отыгрывал репризы.

Сейчас, глядя, как неуклюже шеф съезжает по раскисшей тропе, а его килт из клетчатого тартана цепляется за все колючки, сколько их тут есть, в глубине души я злорадствовал.

Если кто-то поверит, что Алекс — шотландский лорд, то я — Мики-Маус.

Легенду нам подготовил тот самый валлиец. Его предупредили, что в замок нужно будет провести двоих русских, причём так, чтобы никто не знал, кто они такие. Вот он и расстарался: приготовил килты, эти их напузные сумки, жесткие колючие пиджаки с серебряными пуговицами…

Я от маскарада отказался. Хватит с меня нормальной кожаной куртки, нормальных джинс и нормальных ботинок. А вот Алекс любил поиграть в переодевания.

— Шеф, а что мы им скажем?

Промокшие, в хлюпающих ботинках, мы стояли у ворот замка, оснащенных вполне современными домофоном и камерой.

— Скажем, э… что приехали посмотреть гобелены.

— Гобелены?

Мы явились «без записи», на «ура». Не знаю, может, у них тут так принято, но я бы таких проходимцев на порог не пустил.

— Это замок? Замок, — с апломбом ответствовал шеф. — Значит, у них есть старинные гобелены. Вот мы и будем их осматривать.

Голову он держал высоко, плечи расправил, взгляд сделал орлиный — словом, вошел в образ лорда.

— Да что они там, спят, что ли? — повернувшись спиной к воротам, Алекс лягнул их подошвой ботинка.

Говорят, отличительной чертой всяких аристократов является наплевательское отношение к приличиям и чужому времени.

К моему удивлению, домофон ожил, засветился и что-то неразборчиво квакнул.

Алекс, подобравшись к экрану вплотную, посмотрел в него одним глазом, и рявкнул на хорошем, так называемом «королевском» английском, что мы, чёрт подери, промокли, вилы вам в печень, дьявольски замёрзли, и моментально желаем оказаться в отведённых нам комнатах у пылающего камина.

Не пустят, — решил я про себя. — Много тут таких шляется…

Ворота бесшумно распахнулись.

— Какое мрачное место, — я говорил по-русски, не стесняясь.

Мажордом, или дворецкий, вёл нас по каменному коридору, держа в руке тяжелый шандал с настоящими свечками. Время от времени он останавливался