Конвой - Андрей Петров

— Седой замолчал, наливая ещё. — выжило человек двадцать из всей армии. Остальные... Твари их порвали. Но не простые твари — радиоактивные мутанты. Двух-, трёхцветные. И кто-то ими управлял.

— Управлял?

— Ага. Караванщик клянётся — видел женщину, которая тварями командовала. Стояла посреди бойни, а мутанты по её приказам двигались. Как армия. Как... — он понизил голос, — как будто она сама была тварью.

Егор отвернулся к окну. За мутным стеклом маячили серые стены форта, размытые дождём. Химера. Даже имени её эти люди не знали. Просто "женщина, которая командовала тварями".

— А что потом? — тихо спросил он.

— Потом? — Седой фыркнул. — Паника потом. Три силы Форт-биржи потеряли своих лучших бойцов. Тысяча человек! Элита, эксы, самое современное вооружение. Торговый союз лишился половины своих наёмников, Триады — целого боевого крыла, гильдия — почти всех эксов. Теперь баланс сил нарушен.

— Баланс?

— Ну да. Раньше три силы друг друга сдерживали — никто не мог захватить единоличную власть. А теперь... Говорят, мелкие фракции уже начали делёж. Пираты активизировались — почуяли слабость. Мазай из Нулевого форта прислал "соболезнования" — мол, готов помочь восстановить порядок. Все понимают, что это значит.

— Что значит?

— Что он готов прибрать Форт-биржу к рукам. Под предлогом помощи введёт свои войска, а там... — Седой сделал красноречивый жест. — Главное теперь — что будет с западным сектором. Говорят твари по ночам теперь рыскают.

— Западный сектор в порядке, — тихо сказал Егор. — Твари снова уходят ночью, циклы восстановились.

Седой уставился на него.

— Откуда знаешь?

— Дозорные в караулке рассказывали, — соврал Егор. — Один недавно вернулся оттуда, говорит, всё спокойно.

— Хм. — Седой задумчиво потёр подбородок. — Ну, если так... Тогда хоть эта проблема решилась. А то ходили слухи, что после бойни у Детей Мешка весь западный сектор в хаос погрузится. Видимо, не так все серьезно было.

Они сидели молча. Дождь усилился, забарабанил по окнам с удвоенной силой. Где-то в казарме проснулся дружинник — всплеск тревоги, быстро сменившийся облегчением. Просто дурной сон.

— А те беглецы? — спросил наконец Седой. — С чёрным камнем? Что с ними не знаешь?

— Не знаю, — ответил Егор. И это была правда. Он не знал, что случилось с его телом в тот момент, когда он стал Проводником. Умер ли Броня окончательно? Или просто изменился настолько, что прежнее имя потеряло смысл?

— Странные дела, — покачал головой Седой. — Пятьдесят тысяч камней, армия из тысячи бойцов, и всё — прахом. Ради чего? Ради камня?

— Ради власти, — поправил Егор. — Все всегда ради неё.

Седой посмотрел на него внимательно.

— Умно говоришь. Не по годам умно. — Он встал, подошёл к окну. — Знаешь, что самое поганое во всей этой истории?

— Что?

— Простые люди. В западном секторе, в Форт-бирже, везде. Им-то какое дело до игр больших шишек? А страдают именно они. Погибают, теряют дома, близких... — Старик сплюнул. — Тысяча бойцов погибла. У каждого были близкие, друзья. И ради чего? Ради того, чтобы кто-то там наверху корону примерил?

Егор молчал. В словах Седого была правда, горькая и неоспоримая. Сколько жизней унесла эта охота за властью? Кардинал, Химера, Кроха, даже предатель Болт — все они стали жертвами чужих амбиций.

— Ладно, — Седой вернулся к столу. — Хватит о грустном. Комендант опять тебя к себе зовёт.

— О чём на этот раз?

— А вот это интересно. — Старик усмехнулся. — Вчера радолов приходил. Костыль. Тебя спрашивал. Сказал, что у него к тебе дело. Комендант, конечно, заинтересовался — радоловы просто так в форты не заглядывают, тем более Костыль. Он из тех, кто по полгода в Пустоши пропадает.

— И что ему от меня нужно?

— Вот это и выясни. Но комендант сначала сам с тобой поговорить хочет. Предупредить, видимо.

— Костыль? Радолов?

— Ага. Старый хрыч, лет семьдесят на вид. Хотя кто их, радоловов, разберёт — радиация так меняет, что и тридцатилетний стариком выглядеть может. Сказал, что ты ему интересен. Обещал вечером зайти.

Егор задумался.

Дверь распахнулась, впуская клубы холодного воздуха и брызги дождя. В кухню ввалился дружинник — молодой парень лет двадцати, весь мокрый и взволнованный.

— Седой! Там... там твари!

Старик вскочил, хватая автомат.

— Где? Сколько?

— У южных ворот! Но они... они странные!

— В смысле странные?

Парень перевёл дыхание, вытер дождь с лица.

— Они не нападают. Просто стоят. Смотрят на форт. И ждут чего-то.

Седой переглянулся с Егором.

— Стоят?

— Да! День на дворе! Они должны рвать всё, что движется, рыскать, кидаться. А эти... просто стоят в сотне метров. Неподвижно. Будто... будто ждут кого-то.

— Сколько их?

— Полтора десятка. Разные — синие, красные, несколько жёлтых. И все смотрят. На форт. В одну точку.

Седой медленно повернулся к Егору. В его глазах читалось понимание.

— Кажется, я знаю, кого они ждут.

Егор почувствовал их раньше, чем увидел. Полтора десятка существ. Они действительно стояли в сотне метров от ворот, под проливным дождём, и смотрели на форт.

Нет. Не на форт. На него.

Чувствуют. Узнают. Проводник.

Не слова — скорее ощущения, просачивающиеся через установленную связь. Твари чувствовали в нём что-то родственное. Отпечаток её последнего дара.

На стене уже собрались дружинники. Винтовки и пулеметы целились в неподвижных тварей, но никто не стрелял — слишком необычным было их поведение.

— Что им надо? — спросил кто-то.

— Может, бешеные? — предположил другой.

— Бешеные бы напали, — возразил третий.

Комендант поднялся на стену — грузный мужчина лет пятидесяти, с лицом человека, видевшего слишком много смертей. Окинул взглядом странную картину.

— Седой, что скажешь?

— Не знаю, командир. За двадцать лет такого не видел.

Комендант повернулся к Егору. Тот почувствовал волну его эмоций — настороженность, граничащая со страхом, профессиональная оценка угрозы, и под всем этим — усталость человека, несущего ответственность за сотни жизней.

— А ты что скажешь? Ты же у нас... особенный.

Все взгляды обратились к Егору. Он чувствовал их эмоции — страх, любопытство, недоверие. Дружинники отодвинулись, словно он был заразен.

— Они не нападут, — сказал Егор. — Просто... чувствуют что-то.

— Чувствуют что?

Егор не ответил. Как объяснить то, что сам до конца не понимал? Что твари видят в нём