Дом бурь - Йен Р. Маклауд

как все меняется. Помнишь ту сильную грозу, из-за которой перегорели все лампочки в люстрах? Ну, она зацепила нас лишь самым краешком. Один из самых страшных ураганов за всю историю наблюдений обрушился на залив Фулы, и «Прозерпине» сильно досталось как раз во время оснащения и загрузки.

Она провела языком по зубам и вздохнула. Он такое уже говорил, и это было хуже всего.

– Ральф Мейнелл все еще здесь, и он ведет себя странно. И мне действительно не следовало соглашаться с его матерью и разрешать ему и Мэрион Прайс сблизиться. И утром, Старейшина свидетель, приедет вельграндмистрис собственной персоной.

– К утру все закончится. А парень нам не навредит, он не попадет в бухту Кларенс – уж такой моими стараниями будет ночь. И это последняя поставка, обещаю. После нее…

– Да-да. – Она потерла виски. – Совершенно новая жизнь.

– Вот увидишь, Сисси, – сказал он, положив ладони ей на бедра, и глаза его сияли так же ярко, как множество индикаторов вокруг. – Ты и я, мы заживем шикарно. Станем уважаемыми людьми.

Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, от него пахло чем-то острым и притягательным, чем-то большим, чем чистое масло, сигары и электричество. Она оттолкнула его.

– Нам нужно поговорить.

– Мы говорили на эту тему миллион раз, Сисси, – пробормотал он. – Сейчас самое подходящее время для того, чтобы уехать из Инверкомба.

– Все это просто замечательно. И да, я написала заявление об увольнении и передам его вельграндмистрис, когда она придет завтра.

– Чудесно, Сисси.

– Итак, я ухожу на пенсию, и я действительно думаю, да поможет мне славный Господь Старейшина, что ты самый милый, странный, приводящий в бешенство и очаровательный мужчина, которого я когда-либо знала. Но то, что я хотела тебе сказать, связано со всей этой чепухой, которую мы скармливали друг другу, – о драгоценностях и роскошных домах.

– Сисси…

– Нет. В кои-то веки дай мне высказаться. Посмотри на себя и на меня. Посмотри на свою руку. А теперь на мою. Обрати внимание на разницу в цвете нашей кожи. Может, для нас и нормально прогуливаться рука об руку здесь, в Инверкомбе, но сколько таких пар ты видел на Бореал-авеню?

– Это…

– Я не договорила. Мечты – прекрасная вещь, как и любовь, но никакие деньги на этом корабле не купят нам с тобой жизнь гильдейской знати. Так что я хочу сказать, что да, возможно, мы могли бы обзавестись садом и, вероятно, даже горничной, но лишь в таком тихом месте, где люди смогут болтать в свое удовольствие, при этом не тревожа нас. Я подумала о милом маленьком коттедже в Корнуолле. Мне всегда нравилось бурное море. Там все занимаются своими делами, а у корнуолльцев на самом деле нет хвостов. Мы можем бродить по скалам и разговаривать обо всех тех местах, где, по твоим словам, ты побывал, сколько душе угодно. Ну что ж. Как тебе мое предложение?

Когда Мэрион добралась до Клиста, туман сгустился. Он хлынул вместе с ней в кухню, где мама вываривала белье.

– Надеюсь, ты не рассчитывала на ужин. Вся эта кутерьма с отъездом Оуэна и Дениз в конце сменницы… кстати, не пора ли тебе получить жалование?

Усаживаясь за длинный семейный стол, Мэрион рассматривала ожоги и царапины в тех местах, где папа, к большому раздражению мамы, использовал его в качестве верстака. В Инверкомбе она оставила записку, которую Сисси не найдет до завтра, с просьбой проследить, чтобы ее выходное пособие отправили сюда.

– Недавно я ездила в Бристоль с Ральфом, – проговорила она наконец.

– М-м, и что?

– Мы нашли время, чтобы сходить на Сва… гражданское кладбище. Я нашла могилу Салли.

– Ну, она же и не могла никуда деться, верно? – Мама продолжала яростно мешать исподнее, и пар скрыл выражение ее лица.

– Я просто хотела сказать… что она в красивом месте и, по-моему, тебе не строит покупать каменное надгробие. Лучше сбереги деньги.

– Ха! Можно подумать, они у нас есть…

Мэрион замолчала. Все свелось к ее собственным угрызениям совести. Мама не переставала думать о Салли, как и папа, Дениз и Оуэн. Дочь и сестра притаилась в их паузах, в очертаниях скал и дуновении ветра. Она и сейчас была рядом, отразилась в маминых глазах, пока та рассматривала белье, вытирала руку о юбку и говорила, дескать, надо все-таки состряпать на ужин хоть что-нибудь.

Лишь теперь Мэрион поняла, что жили они не так уж плохо. Имели еду, обувь, когда таковая требовалась, крышу над головой и чувство собственного достоинства – в каком-то смысле, целую жизненную философию. Береговой народ в действительности был своеобразной гильдией, куда лучше многих. Чтобы твердо знать, каков ты на самом деле, не нужны сертификаты, дурацкие клятвы и глупые церемонии.

Она помогла маме накрыть на стол, затем вернулись папа, Дениз и Оуэн. Папа быстро проглотил свою порцию. Мэрион разбиралась в приметах: при таком густом тумане вечером должна была состояться поставка, в которую были вовлечены он и еще несколько местных мужчин. Оуэн, в свою очередь, болтал о множестве вещей, которые хотел успеть до отъезда в Бристоль. Он казался расслабленным и уверенным в себе. Теперь, достигнув базового уровня знаний, необходимого для того, чтобы стать моряком, брат понял, что остальное было в основном показухой, которую устраивала каждая гильдия, чтобы ее труд казался сложнее, чем был на самом деле. Мэрион все еще размышляла, не рассказать ли семье, что они с Ральфом отправляются на Блаженные острова, когда папа встал из-за стола, Оуэну нужно было заполнить бланки, Дениз занялась своей ученической вышивкой, а мама вернулась к вывариванию белья. Казалось постыдным отвлекать родных от важных вещей.

– В большом доме все в порядке? – спросила Дениз позже, когда они сидели вдвоем на ее кровати наверху и сестра делала последние малиновые стежки на жилете. – Разве Ральф не уезжает?

– Мать заедет за ним на автомобиле завтра, чтобы отвезти в академию Хайклэр.

– Разве ты не должна быть с ним? – Дениз перекусила нитку. – Последняя ночь вдвоем и все такое прочее?

Мэрион пожала плечами. Взгляд скользнул к ящику из-под апельсинов, где она спрятала билеты на «Вертикордию» среди старой одежды и забытых школьных тетрадей.

– Не подержишь свечку? Вот так, да… – Дениз расправила жилет. – Неплохо, если не приглядываться к спинке. Кстати, тебе не кажется, что время пришло?

– Для чего?

– Для того, чтобы признаться в задуманном тобой.

Мэрион попыталась задать какой-нибудь невинный вопрос.

– А ну-ка прекрати! Хорошо, что у меня в руках нет ножниц, иначе я бы воткнула их в тебя сию секунду, Мэрион Прайс. Папа,