Дом бурь - Йен Р. Маклауд

Ральф открыл сумку. Сунул в нее несколько перфокарт, хотя и знал, что они изобилуют ошибками. В конце концов, тащить с собой даже кропотливые конспекты казалось бессмысленным, ведь на Блаженных островах он займется изучением целого нового мира. Он уставился на аккуратную аннотацию, сделанную Мэрион. Не смог вспомнить, в какой день они написали эти строки и к какому приливному бассейну они относились. Все утонуло в сверкающей неопределенности морской воды, а затем – в Мэрион, которая наклонилась, заглядывая в блокнот. «Разве нам не следует рассказать и об этом?» До сих пор он ни разу не задерживался в одном и том же месте на протяжении стольких сменниц и не испытывал ощущение мимолетности времени с подобной силой. Итак, все в прошлом. Все без исключения. Почти наугад и в какой-то степени сердито он запихнул в сумку несколько блокнотов и какие-то вещи. Во всем доме было темно и тихо, если не считать завывания ветра. Тучи одна темнее другой неслись по небу, морская даль выглядела опасной и неприветливой. В заливе не было ни одного корабля. Куда все подевались? Даже будучи поглощенным собственными планами, Ральф чувствовал, что происходит что-то странное. Так или иначе, он должен был поговорить со своей матерью.

Температура в доме падала градус за градусом. Даже на первом этаже, в уютной телефонной будке, воцарился страшный холод, пока отражение Ральфа тускнело, уступая место образу матери, которая всегда сама отвечала на звонки, если была дома. Она находилась в их лондонском особняке, и воздух там был значительно теплее. Повеяло полированным деревом. Вельграндмистрис все еще носила траур, однако настолько умеренный, что его можно было и не заметить. Такие наряды, подумалось ему, уже входят в моду в чайных и салонах.

– Ты собрал багаж?

– Почти закончил.

– Что это за звук?

– О, просто ветер. – Ральф предполагал, что солгать матери будет сложнее всего, что ему предстояло совершить сегодня, однако им овладело необыкновенное спокойствие.

– Там действительно так холодно, как кажется? Жалею, что не надела кардиган перед тем, как ответить на твой звонок, милый. Но я уже давно задавалась вопросом, насколько прекрасная летняя погода в Инверкомбе зависела от метеоворота, а насколько была просто удачным совпадением. Ты никогда не думал о том, что метеовед Эйрс, он… довольно скрытный тип, замешанный в темных делах?

– Ну… возможно.

– В любом случае я приеду завтра к обеду. Предупреди, пожалуйста, Сисси и кухарку. Я подумала, потом мы могли бы проехать половину пути и, возможно, перекусить где-нибудь в окрестностях Оксфорда.

– Это было бы здорово.

– И я знаю, дорогой, как тебе трудно. Я не про Хайклэр – там, думаю, все сложится очень хорошо. В твоей жизни случился огромный перелом. Все события этого года меркнут по сравнению со смертью твоего отца… – Она помолчала. Ральф услышал отдаленный шум лондонского транспорта. – Еще я знаю, как ты привязался к особняку. И к той горничной.

Ральф кивнул.

– О, можешь ничего не говорить. Знаю, в такой момент бесполезно твердить, что я понимаю. Тебе кажется, что ты единственный человек в целом мире, который когда-либо испытывал подобные чувства, и ты в некотором роде прав, ибо так устроена жизнь. Но все меняется. Время не стоит на месте. Иногда и впрямь приходится на какое-то время оставить что-то позади, прежде чем сможешь оценить, насколько оно для тебя важно.

«Или нет».

Ральф моргнул и вздрогнул, сомневаясь, действительно ли услышал последние слова. Теперь его мать отдалялась, становясь серой и тусклой, как будто он смотрел на нее через запотевающее стекло. Еще она выглядела странно искаженной, не такой, какой была на самом деле. Вообще-то она смахивала на привидение. Затем он понял, в чем дело: при столкновении горячего и холодного воздуха внутри телефонной будки образовался туман.

– Сомневаюсь, что это соединение стабильно. – На ручке номеронабирателя выступили капельки конденсата. – Или хотя бы надежно.

Она усмехнулась.

– Милый, я всего лишь хотела сказать, что иной раз чересчур критикую жизнь, которую должны вести мы, гильдейцы, наделенные высоким положением в обществе. Ну, ты понимаешь – визиты, знакомства. Однако все это весьма изумляет, возвышает и захватывает. У тебя есть авторитет, Ральф. Ты наделен властью. Ни то ни другое никуда не денется…

На этом, однако, разговор закончился, и Ральф вышел из будки, чтобы снова погрузиться в полумрак, сгустившийся в холле. В любой другой день он, конечно, пошел бы к метеоведу Эйрсу, чтобы справиться о погоде, но почувствовал, что ему не обрадуются. Возможно, причина всему – осень. Или дом. Не исключено, он просто скучал по лету.

Он просмотрел утреннюю почту. Надо было завизировать еще несколько документов, но это оказалось выше его сил. Затем Ральф заметил знакомый почерк на конверте поменьше и вскрыл его. Это оказалось письмо от докторши Фут, в котором она объясняла новые озарения относительно своей коллекции, случившиеся благодаря теории врожденной адаптации, и обещала сделать все возможное, чтобы продвинуть ее вопреки «безднам абсурдной глупости», под которыми, подумал Ральф, подразумевался ее супруг. Он улыбнулся. Приятно иметь союзника. В постскриптуме она упомянула о доселе неизвестной разновидности жуков. Сообщалось, что эти насекомые с коричневой спинкой и рожками вовсю пожирают молодые побеги сахарного тростника на острове Аравак. Можно ли, спрашивала мистрис Фут, считать это хорошим примером адаптации к изменившейся среде обитания? Мысль была любопытная, но Ральфу показалось, что жук появился слишком уж внезапно. Скорее всего, подумал он, это дело рук человека, а не исключительно природное явление. Он положил письмо обратно на серебряный поднос и направился в библиотеку. Было уже слишком темно, чтобы читать как следует, не включая свет, но он в последний раз посидел в своем любимом кресле.

Сисси Даннинг поднималась по тропинке к метеовороту, а деревья в долине мотались, как прибрежные водоросли во время шторма. Ветер толкал и тянул ее, налетая холодными нежданными порывами.

Она отыскала метеоведа Эйрса, который расхаживал по внутренним платформам, попыхивая сигарой и насвистывая писклявую версию той же песни, которую выкрикивал ветер над метеоворотом. На нижнем уровне стояло несколько бочонков с красными трафаретными надписями, которые, хотя она и не понимала гильдейский язык, походили на запреты и предупреждения.

– Это лишь часть необходимого, – объяснил он, когда она перевела дыхание.

По крайней мере, здесь было теплее, но ее кожа покрылась мурашками и зачесалась от наэлектризованного воздуха.

– Что, черт возьми, ты задумал, Элайджа Эйрс?

– Всего лишь поставку, о которой упоминал.

– Ты сказал, до нее еще несколько сменниц.

– Ты же знаешь,