Ассасин 1: миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

я выполню задачу. — Он помолчал, потом добавил тише: — Но я должен знать все. Расскажите мне о «Черной руке». Не то, что написано в досье. То, что вы видели своими глазами. Как они работают. Кого вербуют. Как принимают решения. Где их слабые места.

Артамонов откинулся на спинку стула, прикрывая глаза. Воспоминания поплыли перед ним, темные и кровавые.

— «Черная рука» — это не просто террористическая организация, — начал он медленно. — Это идея, воплощенная в структуру. Идея Великой Сербии, объединяющей все южнославянские земли от Адриатики до Черного моря. Ради этой идеи они готовы на все. Буквально на все.

Он открыл глаза, посмотрел на молодого человека.

— Организация основана в тысяча девятьсот одиннадцатом году полковником Драгутином Дмитриевичем. Официальное название — «Уједињење или смрт», «Объединение или смерть». Название «Черная рука» уже придумали враги, но они приняли это название. Структура конспиративная, ячеистая. Центральный комитет из девяти человек. Региональные ячейки по пять-семь человек. Исполнители знают только своего непосредственного начальника, никого выше.

— Классическая конспирация, — негромко заметил молодой человек. — Эффективно против провалов.

— Именно. За три года существования австрийцы раскрыли всего две ячейки. Обе в Боснии, обе случайно. Остальные работают безнаказанно. — Артамонов понизил голос еще больше. — Вербуют молодежь. Студентов, гимназистов, молодых офицеров. Ищут обиженных, злых, фанатичных. Тех, кто видел, как австрийцы унижают сербов. Тех, кто потерял родных в подавлении демонстраций. Тех, у кого нет будущего и нечего терять.

Он вспомнил досье на Милована Чабриновича, убитого позавчера австрийскими офицерами после убийства гауптмана Шульца. Двадцать четыре года, отец убит австрийскими жандармами в восемьсот девятом, мать умерла от горя, сестра служит в доме австрийского офицера. Ненависть, кристаллизованная в чистом виде.

— Процесс вербовки многоступенчатый, — продолжал Артамонов. — Сначала наблюдение. Кандидата изучают месяцами. Проверяют семью, связи, политические взгляды. Потом первый контакт, обычно через книжную лавку или кафану. Разговор о политике, о славянском единстве, о борьбе с угнетателями. Если кандидат откликается, его приглашают на «собрание друзей». Там продолжают обработку. Дают читать запрещенные листовки, показывают протоколы с описаниями зверств австрийцев. Разжигают ненависть.

— А потом клятва, — тихо сказал молодой человек, и в голосе его прозвучала странная уверенность, словно он сам участвовал в подобном. — Ритуал посвящения. Кинжал, оружие, священная книга. Клятва кровью. Психологическое давление, ощущение избранности, принадлежности к тайному братству.

Артамонов посмотрел на него с удивлением.

— Вы читали об этом?

— Читал, — ответил молодой человек уклончиво. — И кое-что видел. Тайные общества работают по схожим принципам во всех странах и во все времена.

Это было правдой, но что-то в том, как он это сказал, заставило Артамонова насторожиться. Словно молодой поручик говорил не как наблюдатель, а как участник.

Но участник чего? В России нет организаций, которые использовали бы подобные методы… Или все-таки есть?

Артамонов решил не копать глубже. У каждого агента свои секреты. Главное, чтобы он выполнял задачу.

— Клятва да, — подтвердил он. — Проводится в подвале или изолированном помещении. Ночью, при свечах, для драматического эффекта. После клятвы новый член получает задание. Обычно сначала мелкое. Передать письмо, наблюдать за кем-то, распространить листовки. Проверка на надежность. Потом задания серьезнее. Поджог, взрыв, наконец — убийство.

Он достал из кармана футляр для сигары, открыл, предложил молодому человеку. Тот отказался, слегка качнув головой. Артамонов закурил, выпустил дым к потолку.

— Слабые места у них есть, — продолжал он задумчиво. — Первое — фанатизм. Члены организации настолько преданы идее, что теряют осторожность. Второе — молодость исполнителей. Юноши девятнадцати-двадцати лет, горячие, неопытные, делают ошибки. Третье — личные конфликты внутри руководства. Дмитриевич и Танкович не всегда согласны в методах. Танкович более радикален, Дмитриевич осторожнее. Этим можно воспользоваться.

— Кого из них проще завербовать или дискредитировать?

— Никого из руководства, — категорично ответил Артамонов. — Они фанатики, убежденные идеологи. Денег не берут, угрозами не пронять, шантажом не возьмешь. Единственное, что их волнует, — Великая Сербия. Но низшие звенья… Там возможны варианты. Студенты, мелкие исполнители. Часть из них романтики, мечтатели. Другие озлобленные неудачники, ищущие смысл жизни в борьбе. Третьи просто ищут приключений. Вот по ним и нужно работать.

Молодой человек слушал внимательно, и Артамонов чувствовал, как в его голове идет быстрый расчет, анализ, построение планов.

— Мне нужны имена, — сказал молодой человек. — Конкретные имена низших членов, с которых можно начать. Кто из них наиболее доступен, наименее фанатичен, имеет слабости.

Артамонов кивнул. Вот это правильный подход. Начинать снизу, с периферии, постепенно проникать вглубь.

— У меня есть список, — он достал из внутреннего кармана сложенные листки, — но здесь слишком много сведений. Австрийцы наблюдают за читальным залом. Если увидят, что мы передаем бумаги… — Он помолчал. — Вечером, в девять часов, идите к Калемегданской крепости. Знаете, где это?

— Найду.

— Старая турецкая крепость на холме над слиянием Савы и Дуная. Сейчас там парк, гуляют влюбленные пары, туристы смотрят на закат. Много людей, легко затеряться. Есть беседка на северной стене, откуда виден Дунай. Подойдите туда, я буду ждать. Там я передам вам полный список с биографиями и слабостями каждого.

— Хорошо.

Артамонов затушил сигару в пепельнице, посмотрел на часы. Прошло двадцать минут. Достаточно для первой встречи. Больше сидеть не стоит, привлечет внимание.

— Последнее, — сказал он, вставая и закрывая книгу. — Майор фон Урбах. Австрийский разведчик, самый опасный противник на Балканах. Он знает о вас.

Молодой человек замер.

— Откуда?

— Не знает лично, но знает, что мы прислали кого-то. У него информатор в посольстве, я до сих пор не вычислил кто это. Урбах умен, осторожен, безжалостен. Он превратил слежку за нашими агентами в искусство. За последние два года трое моих лучших людей провалились. Один сидит в австрийской тюрьме, двое исчезли бесследно. — Артамонов посмотрел молодому человеку в глаза. — Если Урбах заподозрит вас, у вас будет очень мало времени. Он не арестовывает сразу. Сначала наблюдает, изучает контакты, выходит на всю сеть. А потом наносит удар разом. Будьте всегда начеку. Проверяйте, нет ли за вами слежки. Меняйте маршруты. Используйте подворотни и задние дворы.

— Я буду осторожен, — спокойно ответил молодой человек.

Что-то в его спокойствии заставило Артамонова почувствовать странную уверенность. Этот молодой поручик не боялся. Совсем не боялся. Словно опасность была для него естественной средой обитания.

— Тогда до встречи вечером, Александр Дмитриевич, — сказал Артамонов негромко, протягивая руку. — Добро пожаловать в Белград. Город, где каждый день может стать последним.

Молодой человек пожал руку. Крепкое рукопожатие, сухая ладонь, никакого волнения.

— Спасибо, господин подполковник. Я справлюсь.

Они вышли из читального зала порознь. Сначала Артамонов, потом, через пять минут, молодой человек. Артамонов спускался по лестнице и думал о том, что Редигер прислал ему необычного