Ассасин 1: миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

Дверь купе распахнулась. Вошли двое: пожилой унтер-офицер и молодой рядовой.

Унтер-офицер лет сорока пяти, с усталым лицом, покрытым сетью морщин, и холодными серыми глазами человека, который видел слишком много лжецов. На груди две медали, видимо, ветеран балканских кампаний. Рядовой молодой, лет двадцати, нервный, рука лежит на кобуре.

— Документы, — коротко сказал унтер-офицер по-немецки.

Ковач первым протянул паспорт, улыбаясь:

— Добрый вечер, господин унтер-офицер. Прекрасная погода сегодня, не так ли?

Пограничник не ответил на любезность. Взял паспорт, открыл, долго изучал фотографию, сверяя с лицом Ковача. Перелистнул страницы, проверяя печати. Наконец кивнул и вернул документ.

— Цель визита в Сербию?

— Деловая поездка. Закупка зерна для экспорта в Австрию.

— Сколько времени планируете пробыть?

— Неделю, может, десять дней.

Унтер-офицер кивнул и повернулся ко мне.

— Ваши документы.

Я протянул паспорт и удостоверение. Пограничник взял их, и я заметил, как его глаза сузились, когда он увидел русский герб на паспорте.

— Русский, — сказал он не вопросом, а констатацией факта.

— Да, господин унтер-офицер.

Он открыл паспорт. Долго смотрел на описание, потом на меня, потом снова на паспорт. Я держал лицо спокойным, расслабленным. Не слишком уверенным, но и не испуганным. Обычный путешественник, привыкший к пограничным проверкам.

— Александр Дмитриевич Соколов, — прочитал пограничник вслух, коверкая русское отчество. — Род занятий — корреспондент.

— Верно.

— Корреспондент какого издания?

Я указал на удостоверение в его руках.

— «Новое время», Санкт-Петербург. Там все написано.

Пограничник изучил удостоверение. Оно было подлинным, Редигер ведь договорился с редакцией. Если кто-то решит проверить, в Петербурге подтвердят: да, Соколов числится в штате, командирован на Балканы для серии статей.

— Что вы собираетесь делать в Сербии? — Голос пограничника стал жестче.

— Писать статьи о славянском вопросе. Моя редакция интересуется ситуацией на Балканах.

— Вы выбрали неудачное время для визита.

Я приподнял бровь, изображая любопытство:

— Что-то случилось?

Пограничник не ответил сразу. Посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом. Я выдержал взгляд спокойно, с легким недоумением.

— Вчера ночью в Белграде убили австрийского офицера, — наконец сказал он. — Гауптмана Франца Шульца. Застрелен сербским террористом на улице.

Я почувствовал, как внутри что-то сжалось. Убийство австрийского офицера. Именно то, чего опасался Редигер. Именно то, что могло послужить поводом для эскалации.

Но внешне я показал только удивление и сочувствие:

— Боже мой. Это ужасно. Убийцу поймали?

— Убит на месте. Сербская сволочь по имени Чабринович. Член террористической организации «Черная рука».

Молодой рядовой рядом с унтер-офицером сжал кулаки, лицо его исказилось:

— Гауптман Шульц был храбрым офицером. Они заплатят за это. Все сербские собаки заплатят.

Унтер-офицер бросил на него строгий взгляд, и рядовой замолчал. Но ненависть в его глазах не погасла.

Пограничник вернул внимание ко мне:

— Поэтому проверки усилены. Ищем сообщников убийцы. — Он помолчал. — Русский корреспондент, едущий в Белград сразу после убийства австрийского офицера. Выглядит подозрительно.

Сердце забилось чаще, но я удержал голос ровным:

— Господин унтер-офицер, я выехал из Варшавы три дня назад. Не мог знать о том, что произойдет в Белграде. Это просто несчастливое совпадение.

— Совпадения бывают редко, — сказал пограничник. — Откройте ваш чемодан.

Я встал, потянулся к верхней полке. Одновременно я просчитывал варианты. Если найдут оружие, придется драться.

Унтер-офицера ударить в горло, рядового обезоружить, выпрыгнуть в окно. Вагон на уровне платформы, десять метров до края перрона, дальше темнота, склады, река. Шансов мало, но есть.

Это, конечно, нежелательный исход. Нельзя убивать австрийских пограничников. Это провалит всю миссию. Нужно пройти проверку.

Я снял чемодан и поставил на сиденье. Расстегнул замки. Открыл крышку.

Пограничник начал методично перебирать вещи. Рубашки, брюки, пиджак. Книга Достоевского «Братья Карамазовы» на русском. Несколько последних номеров «Нового времени». Записные книжки с заметками о балканской ситуации, переписанными из энциклопедии.

— Что это? — Он поднял книгу Достоевского.

— Роман для чтения в дороге.

— Русская книга. — В голосе недоверие.

— Я русский, господин унтер-офицер. Естественно, читаю русские книги.

Он перелистал несколько страниц, словно ожидая найти там тайные записи. Ничего не найдя, бросил книгу обратно в чемодан.

Потом взялся за записные книжки. Открывал, пробегал глазами по страницам. Я записывал туда факты из истории Балкан, статистику населения, цитаты из газет, все то, что должен знать корреспондент, пишущий о регионе.

Пограничник читал медленно, подозрительно. Я стоял рядом, стараясь выглядеть терпеливым и слегка раздраженным, как человек, которому надоела бессмысленная проверка.

Ковач сидел напротив, нервно теребя свой паспорт. Молодой рядовой стоял у двери, рука на револьвере, глаза враждебные.

Наконец унтер-офицер отложил записные книжки и взялся за чемодан сам. Начал простукивать стенки, ища двойное дно.

Я замер. Вот оно. Критический момент.

Непроизвольно я напрягся, готовый к действию. Расстояние до унтер-офицера полтора аршина. До рядового три аршина. Окно купе закрыто, но стекло тонкое, можно разбить плечом за секунду.

Пограничник стучал по дну чемодана. Звук был глухим. Подозрительно глухим.

— Это что? — Он посмотрел на меня острым взглядом.

— Усиленное дно, — ответил я спокойно. — Чемодан старый, еще отца моего. Делали прочно в те времена.

— Или там что-то спрятано.

— Ничего там нет, господин унтер-офицер. Это просто старый чемодан.

Он продолжал простукивать, ища способ открыть двойное дно. Я знал, что там есть потайная защелка, незаметная глазу, но если искать достаточно долго и методично…

— Ганс! — крикнул унтер-офицер рядовому. — Иди сюда, посмотри.

Молодой пограничник подошел, начал изучать чемодан. Они склонились над ним, ощупывая края и проверяя швы.

Я стоял рядом, внешне спокойный. Подсознательно считал секунды. Еще немного, и они найдут защелку. Тогда увидят Браунинг, патроны, шифровальную книгу, фотоаппарат. Тогда все кончено.

Нужно что-то делать. Отвлечь. Переключить внимание.

Я кашлянул:

— Господин унтер-офицер, я понимаю вашу бдительность после трагедии с гауптманом Шульцем. Но я всего лишь журналист. Вот мои рекомендательные письма от редакции.

Я достал из внутреннего кармана пиджака конверт с письмами, красивыми, на бланке редакции, с печатями, подписями главного редактора.

Пограничник взял письма, но не переставал следить за чемоданом боковым зрением. Рядовой продолжал ощупывать дно.

В этот момент Ковач вмешался. Неожиданно, но очень вовремя:

— Господин унтер-офицер, простите, что перебиваю. Но мы уже двадцать минут стоим. Поезд опаздывает. У меня важная встреча в Белграде сегодня вечером. — Он посмотрел на меня, потом на пограничника. — Этот господин всю дорогу со мной разговаривал. Обычный русский интеллигент. Никакой не террорист. Говорили о литературе, о политике. Он даже не одобряет сербских радикалов, сказал, что терроризм не метод цивилизованных людей.

Это правда. Мы действительно говорили об этом по дороге, и я специально высказывал умеренные, либеральные взгляды. Именно то, что должен