Либелломания: Зимара - Н. Мар

в круге их слабого света у невысокого постамента. Перед нами высился худощавый гуманоид с бледно-серой коротковолосой шкурой и пушистой белой гривой от макушки до куцего хвоста. Йола тронул его и отпрянул:

— Это не статуя. Это мумия!

— Место — это усыпальница? — предположила Эстресса.

— Ничего удивительного, — отозвалась Дъяблокова. — Оно расположено на стыке литосферных плит в кромешной тьме, это, наверное, символизировало переход от жизни к смерти. Идеальное место для последнего пристанища.

— Так это и есть древний нохт? — я подошла ближе.

У мумии было чуть вытянутое лицо с узкой челюстью и блестящим тёмным носом. Холёные коготки на руках, длинная стопа с упором на пальцы. Мумия была выполнена очень искусно, нохт выглядел как живой, волосок к волоску лоснился на бархатной шкурке, радужки игриво блестели. В правой руке нохт держал модель звёздной системы. Двойное солнце и одна планета.

— Это не Зимара, — сказала Дъяблокова. — Я же говорила, у древних нохтов были палеоконтакты.

— У меня опять фонарь барахлит, — пожаловалась из темноты Эстресса, и вдруг погас сателлюкс, который летел вслед за ней.

Чёрная клякса пропала в чёрной мгле.

— Эстресса! Эстресса⁈

— Я тут, я сейчас…

Наши лучи облизали мумию и колонны рядом, гранитную кладку. И упёрлись в завесу чернил. Эстрессы нигде не было, но её голос слышался совсем рядом!

— Смотрите, как странно! — воскликнул Еклер.

Он светил на стену и двигал луч горизонтально, пока круглое пятно света не начала поедать непроглядная тень. Будто стена в этом месте была покрашена в чёрный-пречёрный. Тогда Еклер положил руку на границу светотени, и половина его ладони окунулась во тьму. Сколько мы ни скрещивали лучи наших тактических фонарей на его ладони, свет будто переставал «работать» там, где шла граница тени. Внезапно из другой чернильной шторы вывалилась Эстресса:

— Я еле нашла путь обратно на свет! Представляете, его вообще, абсолютно не видно там, — она показала в черноту, — если стоять в тени! Шла на голоса…

— Безе Бозе, — осенило меня.

— Чего?

— И факелы антисвета!

— Сейчас же переведи на человеческий, или я тебя стукну! — пригрозил Йола.

— Да это же… мы учили факелы антисвета на курсе парадоксальной физики. Особые нанософиты, которые поглощают фотоны вместо того, чтобы излучать. Они глотают абсолютно весь свет в пределах действия и, очевидно, расположены прямо за границей вот этого круга! Всё, что вне его, будь то уличные сумерки, наши фонари или сателлюксы, светит, но этот свет не успевает достигать сетчатки наших глаз.

Все, не сговариваясь, уставились на свои фонари.

— Так получается, с ними всё в порядке? — уточнил Ка-Пча.

— Абсолютно. Они светят, просто свет со скоростью… света поглощается софитами… антисвета. Прости, Дъяблокова, мне и самой больно от этой фразы.

— А что ещё за казя-базя? — нахмурился Йола.

— Безе Бозе, — продолжила я. — Есть пятое агрегатное состояние материи, оно образуется при температуре, близкой к абсолютному нулю. Называется бозе-конденсат. Какой-то полусумасшедший теоретик предложил модель лампочки на основе конденсата фотонов. Он создаёт когерентный свет, который можно замедлить, ограничить и даже запрограммировать. — Я поджала губы, чувствуя, какую ересь сейчас несу. — Так вот… эта вот лампочка, которую он предложил… он нарисовал её в виде кручёной колбы, и оппоненты прозвали её «безе». В насмешку. Как конфетку. Безе Бозе. Лампочку так и не собрали: так нас учили, ну честное слово. Но она якобы должна светить строго в определённых границах: фотоны не могут покидать их, и свет невидим со стороны. То есть, если не стоишь прямо в его лучах. Вот как здесь!

В круг света ворвались Падль и Струп. При взгляде на их беспокойный хвост мне опять стало чуточку стыдно. Уродцы успели пробежать туда-обратно вдоль Места и составили план усыпальницы. Место оказалось просто изломанной трещиной скалистых катакомб. Не нашлось ни ответвлений, ни тайных ниш, никаких рукавов и лазов. Кладка была одной толщины, потолочные своды упирались в гранит и сланец там, где тектонические плиты клевали одна другую. Только ледяная стела в таком же круге света, ещё одна пониже, только чуть дальше, и малопонятные инсталляции у противоположного выхода.

— Пусто Место, — буркнул Йола. — Пройдём его насквозь и осмотрим чёрное озеро. А здесь оставим привет конкурентам. Если у них имеется зачаток сообразительности, они рано или поздно сюда заглянут.

Он достал из-за пазухи плоскую коробчонку и потряс. Внутри звонко перекатилось что-то мелкое.

— А, это малютки-«пачули», — узнала Эстресса. — Пчелопули. Прячешь в щелях или бросаешь в песок, и они сами стреляют, когда нужно.

— Поставлю триггер на автозахват движения. Рассыплю их везде, где только обнаружим свет.

Я уже видела такие пули. Кайнорт выпускал их на Острове-с-Приветом, когда мы высадились не на том берегу. Йола разбросал четыре пачули из набора, а другие спрятал за пазуху. Он предупредил, чтобы на обратном пути мы были осторожны и избегали света, потому что, хотя пачули не пробивали экзохром, за потраченные впустую снаряды мы отвечали головой. Канизоиды двинулись вон, крутясь и соревнуясь, чья башка поведёт. Тьма один за другим проглотила лучи наших фонарей, укусила череп-маску Йолы, съела лицо Ка-Пчи. Одна Эстресса слилась с антисветом в абсолютной гармонии. До следующего зала вёл ломаный коридор. Словно летучие мыши, мы ориентировались только при помощи ультразвука. Другие датчики ослепли. С непривычки я дважды налетела лбом на скалистые выступы и то и дело спотыкалась на обломках кирпичей. Наши душонки брели в потустороннем мире, но в его туннеле не брезжил свет, на который можно было пойти с новой надеждой. Место олицетворяло смерть в самом подлинном и элегантном, самом естественно-научном смысле.

— Свет! — удивлённо и чуть испуганно воскликнула Дъяблокова. Фотоны здесь нападали внезапной бандой, стреляя в лицо без предупреждения.

Мы двинулись на голос. Дъяблокова наткнулась на горизонтальный саркофаг. Под ледяной крышкой лежал, сложа на груди руки, ещё один нохт. Ещё одна мумия. Этот нохт был короче, проще одет, нелепо сгорблен и гораздо сильнее волосат.

— Этот другой расы? Породы? — предположила Дъяблокова.

— Нет, более древний, — возразил Ка-Пча, трогая саркофаг. — Видите, он совсем безыскусно обработан? Не то что тот, перв…

— Вон из круга!

Это рявкнул Йола, и мы бросились врассыпную в чёрные лапы антисвета. Катакомбы взрезал визжащий, скрежещущий грохот. Он приближался, откуда, казалось, это было невозможно: сбоку, со стороны гранитной плиты континента