Либелломания: Зимара - Н. Мар

его и Заю на курорте. Море, зелень… поди-ка такая же, как мох на Зимаре, мягкая и влажная. А море никто даже не представлял, с чем и сравнить. Максимальный объём жидкой воды карбонцы видели разве что в бочке, где скребли незаживающие струпья каждый пятый день забойной стодневки. Фибра не забыл, как их звали. Фибра и не знал никогда. Он мотнул головой и зашагал скорее. Срезая путь по наитию, он вдруг выскочил на свет — или это свет выскочил прямо на него. Напал, как бандит. Ослепил… И ударил.

Это был не тот круг. Свистнули пули. Первые две зазвенели, разбили доспехи. Вторая угодила в девку на плече, но отскочила от её брони. Четвёртая врезалась глухо. Фибра схватился за живот и уронил добычу. По шубе на пол закапало оранжевое, потом заструилось, потекло, хлынуло. Фибра попытался встать, но голова закружилась, как однажды, когда напарник уронил на него пневмотачку с углём. Сверху, с блестящего постамента, за кровью карбонца наблюдал неподвижный зимарец с вытянутым лицом. Фибра утёр горько-солёные губы и рухнул, погребая пленницу под песцами своей шубы.

— Фибра! — позвал Кайнорт из рации. — Ты куда запропастился? Зеппе пришлось выйти из круга. Он там блуж… Фибра?

В темноте раздалась серия звонкой дроби. Словно кто-то стрелял в ведро.

— Зеппе? Фибра?

* * *

Кайнорт метался в поисках Деа и вылетел в центр коридора, где на него упал свет. Бритц что-то сбил, оно рухнуло и раскатилось. Линзы адаптировались к яркости, и он обнаружил, что это был древний пожелтевший скелет. Волчья голова и гнутый хребет развалились на полу. В ту самую секунду в круг ворвался ком шерсти. Огромный, как пещерный медведь, шмель зажужжал над костями. Кайнорт выстрелил, но батарея садилась от холода, а шмель уже был в процессе превращения и покрывался бронёй. Йоле пришлось обратиться в человека, чтобы вновь активировать экзохром. Бритц больше не стал тратить время на выстрелы. Вытащил из-за спины игледяную рапиру вдвое длиннее, чем у Деус. Плазменные боллы Йолы засверкали на игле, покусали её, но не расплавили. На морозе боллы лопались раньше времени: глоустер растерял мощность. Братоубийцы смешали рукопашную с пальбой в упор. Гемолимфа и кровь забрызгали жёлтые кости на полу. Электричество и плазма царапались на последнем издыхании. Горла рвали карминские «фенечки» и шчерские нимбы, с Кайнорта сыпались ледяные осколки, и туда, где уже не блестели доспехи, Йола разил с утроенным отчаянием. Протерагон минори был сильнее физически. Но блестящая карьера братьев Шулли состояла в том, чтобы посылать на войну других. В свободные от раутов и правительственных сессий вечера они брали уроки у лучших стрелков, фехтовальщиков и атлетов. Триста лет штудировали теорию тактики боя в кабинетах и практиковались на разном зверье в виртуальной реальности. А потом Бритц просто разбил окно, просто размахнулся и просто отрезал Йоне голову. Когда рой-маршал, потасканный в чужих мирах, ломающий и переломанный, входил в раж, то не чувствовал боли. В его клипсе играла музыка, под которую, погибая, забирают врага с собой и продолжают лупить на том свете.

— Лау, ты здесь наконец, ленивая чертовка! — взревел Йола. — Убей его!

Свет моргнул. С потолка на остервенелый комок противников рухнула чёрная вдова.

* * *

Меня опять втянули в парадоксальную дилемму. Я упала на клубок, наполненный энергией и ненавистью двух космических армий. Йола брал массой и лучшей бронёй, а Кайнорт был вёрткий, как пиявка в болоте. Восемь крыльев так баламутили воздух, что сбивали дыхание. Молчание Бритца пугало сильнее крови и плазмы. Когда он дрался молча, он дрался только насмерть. Нужен был план, и я схватилась за его девиз:

«Начни по-хорошему…»

Я знала одно: от того, насколько добросовестны мои удары, зависят Миаш, Юфи и Кайнорт, голову которого я схватила хелицерами и била о кости на полу. Но — якобы невзначай — Йола получал не меньше, и сразу понял, что ему лучше выбраться из-под моего брюха. Он выпутался из паутины и отполз на край светового круга, едва дыша.

Оставшись один на один со мной, Кайнорт вывернулся и, зацепив ногами, подсёк и повалил на бок. Ему-то легко было, вернее, «легко»: удары его подошв и перчаток в мой хитин были едва ли чувствительны. Я сбила клыками уже половину его ледяной брони. Она нарастала тем неохотнее, чем чаще я била в одно и то же место, и вот уже почти вся парка обросла клочками из подкладки и окровавленной рубашки. Но отпусти я его — и Йола начал бы стрелять, а пока он боялся попасть в меня. Неподготовленных бойцов и худых девчонок выстрелы из глоустера по броне не убивали, но могли надолго оглушить. Кайнорт больше не мог ждать и пустил в ход игледяную рапиру — в левой руке, и керамбит — в правой. За всё время, что я его знала, так и не поняла, какой рукой он владел проворнее. Я получила ощутимый укол, следом — порез между глазами. И рыкнула. Настало время переходить на следующий уровень. Я превратилась в человека. Схватила крименган и замешкалась. Что дальше? Кайнорт не успел бы отразить выстрел рапирой вот так, почти в упор. Сию же секунду Йола расстрелял его с края круга, и доспехи посыпались с плеч Бритца стеклянной мантией.

— В голову меть! — крикнул шмель. — Что встала!

«Я надеюсь, что нам не придётся драться, но если вдруг, то… вживаясь в роль убийцы минори… не могла бы ты быть… поосторожнее?»

Кайнорт бросился вперёд и рванул мой крименган на себя. Направил мою руку себе в лицо и выстрелил. Его голова осталась совсем без защиты, а Йола пришёл в восторг.

— Так его, ещё, ещё, добивай!

«…продолжи малой кровью…»

Я обстреляла игледяную рапиру и все те части тела Бритца, на которых только сверкали остатки брони. А потом набросилась, и мы опять схватились на полу. Я устала душить, я больше не могла рвать и бить. И выцарапала лёд из набедренной сумки. Подбросила. Круг света целиком заполнился густым паром, и, пока он не рассеялся, мы двое не шевелились, чтобы дать друг другу отдышаться. «Правша», — невпопад осенило меня. Глотая сбивчивое дыхание Кая вблизи, я вдруг поняла, какая рука у него ведущая. Забавно, как просто это решалось. Не та, что сильнее дерётся, а та, что ласкает смелее. На Кармине — и в филармонии, и на потолке каюты — то были пальцы правой руки. Сейчас Кайнорт