Либелломания: Зимара - Н. Мар

Мы молча обдумывали эту историю, глядя в чёрный иллюминатор. У Эстрессы единственной среди нас не было отражения в сапфировом стекле. Мне показалось это жутким тогда, но позже я углядела в этом знамение.

— Но почему? Почему сюда? — силилась понять я.

— А куда ещё? — голос Эстрессы зажурчал от дрожи. — Убить столько людей… столько невинных людей — и чтобы приветливая халутская нянечка приносила мне откушать мороженого с алливейским конфитюром?

— Зря ты не осталась. Там бы тебя вылечили.

— А зачем? — вскинулась клякса. — Ведь я могла и не лететь на ту планету, и шут бы с моим шефом… Лучше под трибунал, чем… Нет, после такого я не заслужила жить по-человечески.

— О, эти непробиваемые «заслужил не заслужил», Эстресса, жизнь — это не служба!

— Тише!

— По заслугам воздаёт только гравитация, да и то не везде, — продолжала я гневным шёпотом. — Никто где-то там не ведёт всевышний бухучёт. Только ты сама да кучка равнодушных вокруг.

— Так, по-твоему, раз нигде нет ни справедливости, ни спроса, то и мне не стоит спрашивать с себя по справедливости?

— Не злись, — я примирительно погладила её сжатый кулак на подлокотнике. — Стоит, Эстресса. Но позволь и другим быть справедливыми к тебе. Позволь мне считать, что ты заслуживаешь всё исправить. Что ты принесла бы гораздо больше пользы несправедливому миру, только лишь позволив себе порцию мороженого с алливейским конфитюром на пастельном Халуте.

— Эмбер, есть ли на свете такое чудовище, которому бы ты не посочувствовала? И это не комплимент!

— Сочувствие лечит, — улыбнулась я.

— Сочувствие развращает чудовищ, — отвернулась Эстресса.

Йола отключил фары и настроил режим ночного видения. Они с Ка-Пчой спустили воланер в расщелину между двумя ледниками, потом в другую ветку, от неё в третью и так далее. Мы долго ползли по ответвлениям трещин, словно по венам Зимары, пока не оказались так глубоко, что свет восходящего солнца едва достигал дна. Воланер сел на пышный мох, мы активировали экзохром и вышли. Сателлюксы сновали в узком промежутке между бесконечно высокими — или глубокими? — скалами. Справа на сером граните, как крем на корже, высился голубой лёд. Толщина его, насколько хватило силы луча моего фонаря, превышала километр. Слева пролегал бурый корж глинистого сланца с кремом сливочного снега на нём. Йола положил руки в перчатках на оба коржа, а пар из его рта заполнил всё пространство между скалами:

— Это не просто разлом. Здесь пролегает граница литосферных плит. Можно коснуться сразу двух континентов: Декстылбайя и Синистылбая.

— А где вход в Место? — спросила я.

— Идите за мной дальше в трещину. Там, правда, придётся двигаться боком. Нохты имели узкие плечи без ключиц. Как у псовых.

— Как у песцов, — прошептала Дъяблокова.

Трещина продолжала уводить нас вниз, воздух потеплел, но сквозняк свистел тем пронзительнее, чем уже становился проход. Ка-Пче и Йоле действительно пришлось пробираться боком. Сателлюксы весело юлили чехардой. Как вдруг один за другим погасли. От внезапной вспышки темноты Струп и Падль заскулили.

— Да ч-чёрт бы побрал эти лампочки, — выругался Йола в кромешной тьме и зажёг тактический фонарь на стволе глоустера.

— Вы сказали, и в прошлый раз у вас сателлюкс погас? — деликатно уточнил Еклер.

— Эти светлячки слишком чувствительны к магнитным переломам. Немудрено, что на стыке тектоники они то заглохнут, то померкнут. Всем активировать тактические фонари. Мы у самого входа.

Наши крименганы тоже были оснащены подсветкой цели. Йола притормозил и обернулся, будто вспомнил о чём-то важном.

— Эмбер, здесь почти нет снега, и кто знает, как обстоят дела там внутри. Наколи льда и носи с собой. Мало ли что… Эй, остальных тоже касается! Запаситесь льдом на случай перезарядки крименганов.

— Смотрите! — удивилась Дъяблокова. — Сателлюкс вернулся. Горит!

Сателлюкс подсвечивал нам как ни в чём не бывало. Второй так и пропал. Мы набрали голубых и кремовых осколков в набедренные чехольчики и двинулись к чёрному зеву Места. Сателлюкс погас на самом пороге.

— Опять, — мрачно пробормотала Эстресса.

Подсвечивая крименганами, мы приближались к черноте впереди. Издалека вход в Место казался краем планеты, выходом в никуда. Словно ещё несколько шагов — и шедший первым Йола канет в абсолют. Лучам тактических фонарей никак не удавалось высветить в дыре хоть что-то: порог, дверь, какой-нибудь объём. Я невольно притормозила. Дъяблокова сзади запнулась. Мы не заметили, как Йола исчез в темноте и прикрикнул оттуда:

— Сюда! Нужна ваша помощь.

Один за другим, мы гуськом окунулись в ничто.

— Да зажгите же фонари, ну же, мой барахлит!

— Э… минори Шулли, у меня тоже барахлит, — доложил Ка-Пча.

— И у меня, — Дъяблокова пощёлкала переключателем, чтобы мы убедились.

Темнота в Месте была неописуемой густоты, и, обернувшись назад, мы не увидели даже слабого света утренних сумерек, который заливал трещину снаружи.

— Если хотите мнение вояки, — подала голос Эстресса, — мне это не нравится.

— Если хотите мнение автора, мне тоже. Это избито ещё в двадцатом веке — лезть туда, где темнота и разные аномалии. Давайте вернёмся?

— Впервые согласна с графома… а-а-а, чёрт, меня кто-то лизнул!

— Тяф!

— Тихо! — рявкнул Йола, и Дъяблокова с Эстрессой застонали от разряда электрошокера. — Переведите визоры шлема в режим инфракрасного излучения и ультразвука. Приборы ночного видения почему-то не действуют. Струп и Падль! Вам свет вообще не обязателен. Обнюхайте здесь всё, составьте карту Места. Если обнаружите вход в штольню или замурованные камеры, сообщите незамедлительно.

— Тяф!

— А у меня горит! — радостно доложил Еклер.

Мы вертелись вокруг себя в кромешной чернильнице и видели при помощи ультразвука, что Ка-Пча шевелится у какой-то колонны. Но света — обычного, «родного» фотонного излучения — нигде не было.

— Что у тебя горит, Ка-Пча, — фыркнул шмель, — боюсь спросить?

— Вы шутите, минори? Да вот же, тактический фонарь заработал. Я в каком-то круглом зале с манекеном.

— Издеваешься? Мы тебя видим! Ты в кромешной тьме.

— Нет. И сателлюкс, вот же он… светит. Тут чья-то статуя.

Мы шагнули на тепло его лица и голос — и действительно, наши фонари зажглись один за другим. С низкого сводчатого потолка свесились тусклые пыльные лампочки в форме востроносых капелек. Мы встали впятером