Либелломания: Зимара - Н. Мар

Чуть ранее тем вечером мы осмотрели чёрное озеро. Внутри ледяной корки переливались гранями удивительные фигуры. Мы сразу распознали в них лисьи морды и любовались кристальной кубической стилизацией, пока Йола фиксировал глезоглифы на камеры сателлюксов. Изображения во всевозможных режимах и ракурсах прилетели и в наши коммы.

Песцоворот высоко на склоне постепенно стихал, и мы рискнули подобраться ближе. Снег больше не затягивало, аномалия слабела. Дохлые и полудохлые тушки песцов сыпались возле булыжника. Наконец Струп, порывшись в меховой куче, вытащил товарища. То есть половину товарища: Падль, прошвырнувшись в торнадо, растерял в смерче задние лапы и хвост. За ним до воланера тащился след кислотной слюны и обрывки проводов. Падль обнюхал Струпа-спасителя, лизнул его в нос и (я могла поклясться, что даже Эстресса растрогалась) заскулил. Струпу в стычке с песцами разбили термоконтроллер и порвали изоляционную попону. В иных обстоятельствах то были пустяки. Но вечер жалил морозом за тридцать, и Струпа трясло от холода, как карманную болонку. Кислота в брылах замерзала и цементировала пасть. Глаз треснул. Негодованию Йолы не было предела:

— Я возлагал на канизоидов едва ли не половину успеха всей операции. Нам нужны их острые носы и уши. Вы можете с этим что-нибудь сделать? Эмбер? Еклер?

— Нет, минори Шулли, — ответил Ка-Пча.

— Разве что из двух калечных собрать одного более-менее, — буркнула я.

— Принимайтесь.

— Минори Шулли, это была шутка.

— У вас три часа. Если результат мне понравится, достану и выкину ваши электрошоковые вестулы.

Мы вернулись в укрытие — под купол над воланером — такие обмороженные, что пончо из грубого наста и ледяные капюшоны пришлось откалывать прямо с бровями и соплями. Куртки были полны снежных блох. Как они только пробрались под экзохром, научному уму оказалось не постижимо. Вытравив сотню при помощи горячего пара, мы обнаружили коварных букашек в рукавах, под мышками и за шиворотом. Доктор Изи сделал нам прививку от токсолютоза, который переносили снежные блохи, но к ознобу от их укусов нас не готовили, а средство от этого было одно: страдать.

Воланер поседел от инея, но внутри купола было безветренно и гораздо теплее, чем на берегу. От влажного дыхания лишь заиндевели наши ресницы да шмелиная шуба Йолы. В ожидании варёных смогетти мы с Еклером ломали и перепаивали канизоидов. Эстресса перебирала нашу походную арматеку, это у неё было что-то вроде медитации. Сидя прямо за Дъяблоковой, клякса казалась её тенью, и тем более зловещим было несовпадение движений двоих. На Эстрессе любая одежда и всё, что соприкасалось с нею, поглощалось и становилось тьмою. Только экзохром дымился вокруг, словно пыль у чёрной дыры. Йола, полулёжа в кресле пилота, говорил с Альдой Хокс. Впервые я наблюдала, как Полосатая Стерва лебезит, подлизывается и виляет жалом.

— Где та катапульта для тех, кого тошнит? — шепнула я Эстрессе, упираясь в брюхо Струпа, чтобы отцепить лапу.

— В такие моменты я, грешным делом, скучаю по клинике на Халуте.

— Так Зимара — не первая твоя лечебница? — удивился Еклер.

— А она у нас рецидивист, — бросил Йола, сворачивая разговор с шершнем и запуская уши в наш. — Убийца, угонщик и прочая и прочая.

Я кинула вопросительный взгляд на Эстрессу, но та промолчала. Йола достал кисточку с микроворсинками и смахнул иней с бородки:

— Что язык проглотила? Не каждый день услышишь славную историю, как имперский эмиссар перерезала деревеньку.

— Вам письмо, минори!

Ка-Пча спас укрытие от новой грозы. Казалось, этот Йола Шулли ни черта не смыслил в создании благоприятного командного климата. Он вернулся к экранам:

— Да! Есть ещё одно, — и выбросил в воздух изображение с чёрного озера.

— Чёрные озёра спали под снегом тысячи лет до сего дня. Альда Хокс перерыла все изображения со спутников и зондов. Вот это, — Йола проткнул голограмму пальцем, — проявилось в ночь, когда Эмбер Лау спустила Бритца с ледника. Зимара подобрала нашего продрогшего тузика, пригрела питомца и решила поиграть. Той ночью она растопила снег на озере, куда упал Бритц. А теперь открыла остальные карты.

— Так наверняка есть и другие фото с орбиты? — спросил Еклер.

— Нет. Это мы получили случайно. Метеоспруты вьются над озёрами, сбивают зонды и загораживают вид со спутников. Шамахтон не дура.

— Части подходят друг к другу, хотя найдены в разных концах света, — рассуждала я, заворачивая последние болты на канизоидах, — а это значит, их всего от трёх до шести. Скорее три… или четыре.

— И они повторяются случайным образом, — подхватила Дъяблокова. — Но что означают песцы? Цифры? Буквы? Слова?

— Лучше дождаться полной картины.

— Стихии? Музыкальные ноты? Элементы алхимии? Пиктограммы? Созвездия? Топонимы?

— Тпру, Дъяблокова, — осёк Йола. — Уймись. Информации недостаточно. Уровень сложности неизвестен. Повезёт, если в следующий раз отыщем новое изображение, но Лау права: чисто статистически с каждым озером увеличивается риск наткнуться на повторный кусок. Блазар вас распыли, это что⁈

Мы с Еклером посторонились. У наших ног топталась приземистая шестилапая зверюга. Длинное туловище с одного конца венчала голова Струпа, а с другого — Падля. Эдакий вышел Падлоструп или Струпопадль. В центре нашего самодельного тянитолкая, прямо из спины, вилял хвост. Мы, честно говоря, просто не придумали, куда его девать, а выбрасывать пожалели. Лапы пришлось укоротить, чтоб привести к единой длине: после драки с песцами канизоиды хромали на разные суставы. То, что получилось, едва достигало моего колена, зато каждый полузоид мог привстать и, опираясь на четыре лапы, приподнять две и стать похожим на стальную коренастую гусеницу.

— Слюна больше не замерзает, — говорил Ка-Пча, поедая лишние гайки, как семечки. — А термоконтроллер и попона одни на двоих. Удобно, правда? Повезло, что у них пострадали разные системы восприятия, так что половины полузоида прекрасно дополнят одна другую. Вы можете позвать его «Струп», и тогда он… оно будет нюхать и кусать. А если нужно высматривать и подслушивать, кликните его Падлем. Это Эмбер придумала.

— Это мог бы и не добавлять, — процедила я, пряча взгляд от кислой физиономии Йолы Шулли.

— Вы два дефективных полудурка, и электрошоковые вестулы останутся при вас.

Он покосился на шестилапую псину, мучительно провёл рукой по лицу и отправился в воланер ужинать. Мы сосредоточенно жевали безвкусные смогетти-фенилбутуччини, а я размышляла над картинками с озёр. Но Дъяблокову осенило первой:

—