Либелломания: Зимара - Н. Мар

грохот. По склону катило лавину. Шумовой волной заложило уши. Это продолжалось ещё несколько минут, а потом горы стихли. Лавины прокатились мимо, и в каньон к нам, будто выкипая из котла, плеснула снежная пена. Но здесь было глубоко, да к тому же полным-полно валунов: всё это сработало как дамба с лавинорезами. Вместе со снегом с края каньона выплеснуло какую-то гигантскую тварь. Приглядевшись, мы распознали в твари монолитную стаю песцов. Они катились и наскакивали друг на друга. Перевалив через край, стая рассыпалась на множество мелких кучек. Они свалились и разостлались по берегу широко и плоско, как пушисто-зубастый ковёр. Поверху метался крупный всклокоченный песец с вывернутыми аж до лопаток брылами. Молодые зубы укрывали горло и уши. Он правил стаей.

— Назад! — приказал Йола, но мы и так отпрянули. — Не покидать воланер. Струп, Падль, разберитесь!

Он выпустил их одних. Канизоиды ринулись в гущу песцов, и меховой конгломерат поглотил обоих. В центре кипела буча, зверей швыряло, они визжали и тявкали. Где-то внутри песцовой глотки канизоиды рвали мясо направо и налево. Вдруг Падля выбросило наружу. Он предпринял другую тактику и бегал вокруг, кусая крайних песцов за ноги и за уши, подстёгивая бежать прочь от воланера. Но песцы уворачивались и толкались.

Я подскочила к другому иллюминатору. Песец-вожак был какой-то странный на вид. Он обегал других, чтобы опять завести в один плотный клубок, и я не поверила сначала, что у него только две ноги. Но какой он был злой и прыткий! Вожак гнал стаю мимо. Немногие отпочковывались и скакали по крыше воланера. Зубастый капюшон стукнул в стекло. Мы вздрогнули.

— Чёрт! — Йола пытался связаться по комму с первым канизоидом, но Струпа волокло вместе со стаей прочь от воланера. — Ко мне! Струп, ко мне! Струп! Рядом!

— Я могу укрыть нас диастимагией. Разрешите, минори? — прибавила я осторожно.

— Разрешаю. Вряд ли ты способна сделать хуже.

— Пять минут.

Я вдохнула и медленно выдохнула. Тронула холодный иллюминатор. Нужно было стать чуть ближе к снегу снаружи. Он неуверенно посыпался вверх из-под воланера и вокруг него. Сильнее… Снег формировал купол огромного навеса. Кровь от напряжения текла из носа по губам. Через пять минут воланер спрятался под снегом. Неглубоко, но целиком и надёжно. Между фюзеляжем и снежным тентом осталось место для воздуха. Я не была уверена, что обезумевшая стая, спасаясь от лавины, как стихия от стихии, не продавит купол. Но специально никто бы нас теперь не увидел. Двуногий вожак увёл песцов вверх по каньону. Йоле удалось отозвать Струпа, а Падля увлекло вместе с кучей. Впрочем, и тут я осмелилась бы говорить за других, почти никто ему не сочувствовал.

Возня, тявканье и раскаты лавин стихли.

— Оправить экзохром, активировать гравли на вещмешках, — отрывисто перечислял Йола. — Ка-Пча, не копайся. Дъяблокова, гравля — это встроенный элиминатор веса, кнопка на дне рюкзака. Наружу, наружу! Надо осмотреть озеро, пока не заявились эти.

Как только мы высунули носы наружу, включился обогрев костюмов. Мы вышли в просвет между воланером и снежным покровом, который я намела. Даже удивительно, как гладко всё вышло на этот раз. Хотя снежный полог был тонок, и вечерний свет пробивал его насквозь. Мы разбили полог, словно цыплята скорлупу, и выбрались в сумерки. Воланер спал под своим одеялом. От мороза меня передёрнуло, но экзохромный костюм автоматически подкрутил обогрев. Экзохром был тоньше хромосфена предыдущего поколения, непривычно стелился по коленям и путался в ногах. Серая вуаль окутала ознобом, будто перечная мята разлилась по телу. Я ощупала себя. Не верилось, что при ударе этот туман затвердеет. Вместо кончика носа в поле моего зрения мелькал осколок носовой перегородки черепа, откуда на выдохе валил пар. Эта броня была лучше тех, что я видела на Кармине, и даже той, в которой дралась на Острове-с-Приветом. Обладая встроенными элементами экзоскелета, она помогала переносить большие нагрузки. Первым делом захотелось похвастаться Каю. А потом раздобыть ему такой на день рождения.

— В нём можно три часа бежать со скоростью охотничьей суки или весь день карабкаться по скалам всё равно что козлы, — Йола хлопнул меня по спине. — Выбирайте, кем станете, чтобы выжить.

— Бранианской кошкой. Они спят три четверти суток.

Еклер вворачивал ушные болты на место и озадаченно обходил воланер.

— Минори Шулли, гравитационные швартовы отказали. Тогда что же нас затормозило?

— Смотрите! — махнула наверх Эстресса. — Торнадо.

Высоко, много выше того места, где шасси расцарапали склон каньона, вился смерч. Песцовая река текла прямо к нему, смешивалась со снежными вихрями и поднималась в небо. Лисы бежали навстречу вихрям, их затягивало… нечто. Какая-то аномалия. У меня не было слов. Ни у кого не было слов! Мохнатый, клочковатый, разлапистый торнадо кружил над большим валуном. Он засосал и нашего Падля, а двуногий мерзавчик тем временем улепётывал живёхонький по краю каньона. Йола снял череп-маску и протёр глаза:

— Что за дьявол? Вы это видите? Что за… Не приближаться ни в коем случае.

— Это он. Оно, нечто из валуна. Это оно нас затормозило! — догадался Еклер.

— Песцоворот, — бормотала Дъяблокова. — В этой книге обязательно будет песцоворот… Нет, это бред какой-то. Вырежу эту сцену, — она покусала губы. — Нет. Оставлю.

* * *

Далеко от воланера, на противоположном берегу чёрного озера, такого широкого, что его можно было принять за морской залив, солнце попрощалось и оставило Бритца наедине с грядущим. Из-подо льда на него глядел новый кусок загадки, но эзер не двигался. Он ещё не был уверен, что продолжит игру. Что его не выкинут. Мороз проник под парку, лизал игледяные жилы. Кусал ссадины, колол глаза. Кайнорт безропотно сносил эти прелюдии к расправе. Всё только начиналось. Ему нечего было сказать пока. Зимара не видела и толики. Ей донесли. И прежде, чем оправдываться, следовало понять, что именно донесли шамахтону. А потом… признать вину?

Впереди затрещало, чёрная вода плеснула из полыньи. В озеро ударила молния, и тяжёлая туча вылилась на лёд. Навстречу ей из воды, замерзая на лету, взмыл вихрь. Две стихии соединились, замёрзли и засверкали. Зимара пришла наказать. Выпороть. Её ледяное, стеклянное, алмазное платье струилось шлейфами белых кнутов. Один бесноватой змеёю кинулся к Бритцу, сцапал его за шею и дёрнул навзничь. Протащил к полынье, в ноги Зимаре. Хвататься за снег, вообще противиться шамахтону было глупо, но Кайнорт с удивлением обнаружил, что ещё не безразличен