Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

— Они крутили эту карусель пятнадцать минут! Вязались в клубки, пикировали до самой земли, выходили из штопора в последний момент… «Кобра» против «Мессера». Два аса. И ни одной очереди! Ни одной! Только виражи, перевороты, горки… Испытывали друг друга на прочность. Кто первый дрогнет? Кто первым нажмет на гашетку и, значит, признает, что не может выиграть чистой школой?

Зотов замолчал, переводя дух, а после продолжил:

— Как говорят, сотни глаз с земли следили с замиранием сердце, настолько напряжённым был бой. И вот, наконец, Амет-Хан поймал его. Не знаю деталей. Говорят, спровоцировал на резкий разворот на малой скорости. А потом — Бах! Короткая, точная очередь… И всё. «Мессер» задымил, клюнул носом, а фриц выпрыгнул с парашютом.

Зотов скрестил руки на круди, удовлетворенно выдохнув:

— Приземлился он аккурат к нашим и первое, о чём попросил, это: «Покажите мне русского аса!». Имя того лётчика я не знаю, но известно, что у него за плечами пятьдесят наших сбитыми. Пятьдесят! И он проиграл эту дуэль и признал превосходство нашего лётчика. Вот это, Громов, класс. Вот это — школа «боевых слонов»! Они все такие. Не просто летчики — художники неба. Те, кто понимает, что истинное мастерство — это когда ты побеждаешь не просто пушкой, а головой и характером. В честь таких побед и их традиции — вот эти самые посиделки. Это не просто карты, Громов. Это… клуб. Клуб тех, для кого небо — не работа, а стихия.

Я медленно кивнул. Зотов практически пересказал мои же собственные слова, которые я говорил новичкам в прошлой жизни. Потому что сам жил полётами и считал, что те, кто большую часть жизни проводят в небе, должны и уйти в небе. Собственно, у меня получилось именно так.

— Ладно, допустим, — я откинулся на стуле. — Во что играют?

— Преферанс.

— Преферанс? — я улыбнулся. — Серьёзно?

— Не смейся, — Степан нахмурился. — Это не просто карты. И попасть туда тоже непросто. Пускают только своих. Или… — он сделал драматическую паузу, — тех, кто им интересен.

Собственно, не удивил. Я уже и сам догадался, к чему он клонит. Но всё равно решил уточнить:

— И ты хочешь, чтобы я…

— Да, я хочу, чтобы ты помог мне туда попасть.

— С чего ты решил, что я туда смогу попасть?

Зотов чуть не вскочил со стула.

— Ты же у нас звезда, Громов! О тебе писали в газетах, тебя зачислили в училище посреди учебного года. Они про тебя наверняка слышали.

— Это ещё не повод, — я устало потёр переносицу.

— Но шанс! — настаивал Зотов. — Представь: ты играешь с ними, они тебя узнают… Может, даже летать позовут.

Я задумался. С одной стороны — бред. С другой… Это была возможность увидеть легенд училища, настоящих асов, о которых ходили такие невероятные истории. Но так же я не любил неожиданностей, особенно когда это касалось людей. Но любопытство всё же взяло верх.

— Ладно, убедил — проговорил я, вставая. — Веди.

Зотов аж подпрыгнул от восторга.

— Вот это по-нашему! — он хлопнул меня по плечу. — Ты не пожалеешь, честное слово!

Я закрыл учебник и сунул его в тумбочку. Что ж, похоже, сегодняшняя самоподготовка откладывается. И, кажется, меня ждёт нечто куда более интересное, чем аэродинамика.

— Кстати, а ты чего шепчешь? — спросил я, когда мы вышли из казармы.

— А, это… Ну так налетят же. Знаешь, какие толпы под дверьми обычно? А сейчас мало кто знаешь, что игра именно сегодня. Пока что мало кто знает… — уточнил Стёпа. — Я сам узнал, считай, случайно. К замполиту приходил по вопросам комсомола, а он как раз с одним из них обсуждал игру.

— Понял, — сказал я и мы продолжили наш путь.

По пути к комнате, где проходила игра, Зотов наставлял меня:

— Когда мы подойдём, нужно правильно постучаться. Существует строго установленный порядок.

— Это какой?

— Нужно сначала постучаться. Потом громко представиться. Затем нужно поскрести пальцами по двери и только после этого, получив разрешение, открыть дверь и войти в комнату.

Я хохотнул, представив себе эту картину.

— Вот, что ты смеёшься, Громов? Я абсолютно серьёзно. Мне об этом молодые лейтенанты-инструкторы рассказывали. Их бывшие воспитанники. Кстати, вот они точно в курсе события и непременно будут там. В этом я уверен.

Дверь в конце длинного коридора второго этажа учебного корпуса была неприметной, впрочем, как и все остальные. За одним исключением: возле неё уже толпилось человек пять. В основном молодые лейтенанты-инструкторы, но были там и парочка курсантов со старших курсов. Они тихо перешептывались, явно ожидая своей очереди на «обряд». Зотов толкнул меня локтем:

— Видишь? Вон, лейтенант Сорокин и лейтенант Калинин. Говорил же, их воспитанники теперь сами инструктора и они точно знают заведённый порядок.

Мы встали в конец небольшой очереди. Перед нами как раз стоял лейтенант Сорокин, которого я знал по летной практике. Он подошел к двери, выпрямился и коротко постучал три раза: «Тук-Тук-Тук».

За дверью — тишина.

Сорокин сделал шаг назад, подтянулся и громко, отчетливо произнес:

— Лейтенант Сорокин!

Затем он наклонился к двери и… поскреб ногтями по дереву несколько раз. Звук был странный, скрипучий.

Через пару секунд из-за двери раздался низкий, немного хрипловатый голос:

— Можно.

Лейтенант Сорокин открыл дверь и скрылся внутри. Следом такую же процедуру проделал лейтенант Калинин: стук — представление — скрежет ногтями и короткое: «Можно».

Наконец подошла моя очередь. Зотов посмотрел на меня с таким напряженным ожиданием, будто от этого зависела его жизнь. Я подошел к двери. Она была старой, краска местами облупилась. Я постучал костяшками пальцев: «Тук-Тук-Тук».

Выпрямившись, я громко и чётко произнёс:

— Курсант Громов!

Затем, внутренне посмеиваясь от абсурдности действа, я провел кончиками пальцев по шершавой поверхности двери, издав тот самый скрипучий звук.

Тишина. Длинная, звенящая. Секунды тянулись. Я уже приготовился развернуться и уйти, но вдруг тот же низкий голос отозвался:

— Можно.

Я толкнул дверь и вошел, прикрыв за собой дверь. Зотов без промедлений встал на мое место у двери и я услышал, как он постучал, а после выпалил:

— Курсант Зотов!

И далее послышался тот самый звук. Мне показалось, что Зотов поскреб дверь с явным усердием.

Тишина внутри комнаты снова затянулась. Я стоял у