Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

Игра продолжилась. Разговоры стали громче, смех — свободнее. Но я заметил, что подполковник с седым ежиком и умными глазами несколько раз внимательно, изучающе посмотрел в мою сторону. Он что-то тихо сказал на ухо седому майору с орденом Красной Звезды. Тот тоже повернул голову и его острый взгляд на мгновение задержался на мне, затем он кивнул подполковнику что-то вроде «понял». Зотов, сидевший рядом, тоже заметил этот взгляд и толкнул меня локтем. Игра шла своим чередом, но для меня стало ясно — просто так отсюда мы не уйдем. «Боевые Слоны» меня заметили. Интересно, к чему это приведет?

Глава 21

Гул разговоров в комнате внезапно оборвался от тихого стука по столу. Я повернул голову на звук и увидел, как взгляд подполковника с седым ежиком волос — того самого, что шептался майором — остановился на нас с Зотовым. Ледяные, пронзительные глаза изучающе скользнули по мне.

Он негромко кашлянул, привлекая внимание остальных «слонов».

— Товарищи, — голос его был спокоен и тих, — а давно ли мы с молодежью за одним столом сидели? Не на лётном разборе, а вот так… по-человечески?

— Давненько было, — хмыкнул один из инструкторов.

— Ну так, может, исправим это дело? — Предложил подполковник и оглядел сидящих за столом.

Капитан с ожогом оторвался от карт, усмехнулся, обнажив крепкие зубы:

— А что, Павел Иваныч, идея здравая. Засиделись мы в своём кругу. Молодая поросль подрастает — глядишь, чему научим, чего подскажем. Или они нам! — Он хитро подмигнул в нашу сторону, а во взгляде у него промелькнул азарт.

Полковник в гражданском, поправляя очки, кивнул одобрительно:

— Поддерживаю. Теория теорией, но и живой опыт общения ценен. Да и посмотреть, на что нынешние курсанты способны за пределами учебных классов и тренажеров, любопытно. — Его внимательный, аналитический взгляд прошёлся по нам, будто оценивая боеготовность. — Что скажете, орлы? Готовы попробовать силы против стариков?

Вопрос повис в воздухе. «Слоны» вроде как обращались ко всей молодёжи в комнате, но все понимали, что адресован он был в первую очередь нам с Зотовым и двум старшекурсникам, сидевшим у стены. Один из них, невысокий брюнет, неуверенно крякнул, смущенно теребя воротник гимнастерки. Зотов же аж подпрыгнул на табуретке, едва не свалившись, и устремил на меня горящий, вопросительный взгляд. Я коротко кивнул, поняв, о чём он хочет спросить. Получив мое молчаливое согласие, Зотов просиял и повернувшись к «слонам», вскочил и вытянулся по стойке «смирно»:

— Товарищ подполковник! Курсанты Зотов и Громов к игре готовы! — отчеканил он, вскакивая и вытягиваясь по стойке «смирно».

Подполковник махнул рукой, слегка улыбнувшись:

— Расслабься, орёл. Здесь не строевая. Садись-ка сюда. И вас, товарищи курсанты, — он кивнул брюнету и его другу, — прошу к столу. Василий Петрович, Николай Семёныч, уступите места гостям, будьте любезны.

Двое «слонов» — майор, впустивший нас, и седой с орденом — с готовностью встали, уступая места за столом нам и старшекурсникам. Их места заняли Зотов и я, а двое старшекурсников вызвались сдавать. Стол теперь выглядел иначе: с одной стороны — опыт, воплощенный в лице подполковника Павла Ивановича и капитана с ожогом, представившегося просто: «Зовите Максимыч». С другой — молодость и неофитский пыл: я, Зотов, брюнет, назвавшийся Григорием и долговязый курсант по фамилии Петренко. Между нами лежала пропасть лет, боевых вылетов, принятых решений и пережитых перегрузок. За исключением, пожалуй, меня. Потому что я в своей прошлой жизни был постарше и подполковника, и капитана.

Первым сдавал курсант Петренко. Его длинные пальцы нервно перетасовали колоду, раздавая карты. Карты легли передо мной аккуратным веером. Я быстро их оценил: крепкая рука. Пиковый туз, король и дама червей, бубновый король, десятка треф… Возможности для хорошей игры есть. Но расслабляться нельзя ни на секунду.

Эти «зубры» чувствуют игру как никто другой, это я уже успел подметить, наблюдая за их предыдущими партиями. Они читали карты по микродвижениям рук, по едва заметным паузам, по взглядам. Один неверный ход, одна неуверенная заявка — и сомнут без сожаления.

Торговля началась строго по правилам:

— Шесть треф, — осторожно начал Зотов, сидевший справа от Петренко.

— Семь бубен, — увереннее парировал Григорий, явно довольный своей картой.

— Семь червей, — спокойно заявил я.

— Восемь треф, — тут же поднял ставку Максимыч. Его взгляд был сосредоточен, палец постукивал по стопке карт.

— Пас, — сказал Григорий, поникнув.

— Пас, — не раздумывая, бросил Зотов, поняв, что выше не прыгнет.

— Пас, — вздохнул я. Мои черви были сильны, но рисковать против его явной уверенности в трефах не стоило. Капитан торговал агрессивно. Давил, будто проверял на прочность.

— Значит, восемь треф мои, — удовлетворенно заключил Максимыч и взял прикуп. Он быстро взглянул на две добавленные карты, без видимых эмоций снес две ненужные и объявил: — Вистуете?

Павел Иванович, сидевший справа от капитана, мудро покачал головой:

— Пасую, Максим. Видно, ты сегодня с удачей в сговоре.

— Вист, — сказал я решительно, оценив свои карты. Моя рука позволяла подсадить.

Розыгрыш начался. Зотов ходил с трефового валета. Я покрыл трефовой дамой. Капитан взял взятку королем треф. Ход перешел к нему. Он вел жестко, используя силу своего козыря. Я внимательно следил за сносами, за картами, которые шли в отбой, анализируя расклад. Зотов старательно отбивался, Григорий помогал как мог. Подполковник наблюдал с невозмутимым видом знатока.

Игра шла своим чередом, но напряжение за столом было иным, более личным, чем раньше. «Слоны» не просто играли — они изучали нас.

— Ну что, Громов, — неожиданно спросил Павел Иванович, пока капитан обдумывал ход, — как осваиваешься? Перевод-то твой… неординарный. В середине года. Нелегко, поди, вклиниться в отлаженный механизм? — Его вопрос прозвучал без подвоха, скорее с отцовской заинтересованностью.

Я отложил карты, встретив его взгляд.

— Всё успеваю, товарищ подполковник. Догоняю программу. Стараюсь. — Ответил я ровно, без лишних подробностей, но и без излишней подобострастности.

— Успеваешь? — вклинился Максимыч, делая ход бубновым тузом. — Теория, практика, строевая… Всех дел не переделать.

— Успеваю, товарищ капитан, — кивнул я, просчитывая ответный ход. — Распорядок дня помогает. Главное — самодисциплина.

«И знание того, что большую часть этого всего я уже проходил», — добавил я мысленно.

— Самодисциплина… — протянул подполковник, одобрительно кивнув. — Слово-то какое правильное.