Господин следователь 9 - Евгений Васильевич Шалашов

почтовой кареты, чтобы в город везти, должен пятак за день платить. Мне седок двугривенник платит от города. Про пятак у меня возражений нет, а почему теперь десять? Я сюда седоков кажий день вожу, а то и не по одному разу, если по десять копеек, так за неделю — почти рубль набежит. У меня выручка за неделю десять рублев, а половина уходит. И в городскую казну, и в земскую надо платить. А семью мне на что кормить? И лошадка святым духом питаться не станет — ей и сено купи, и овес. А нынче еще и полицейский сбор увеличили? Куда такое годится?

— Десять, потому что его благородие так сказали, когда с господином исправником в Луковец уезжали, — веско заявил Гаврило. — Господин городовой мне поручил полицейский сбор собирать. Как вернется, то снова по пятаку собирать станет.

— А кто городового уполномочивал полицейский сбор собирать? — поинтересовался я.

— Кто упал и намачивал? — вытаращился Гаврила.

Неужели слово такое сложное? Придется перевести на доступный язык.

— Кто Яскунову приказал сбор с извозчиков собирать?

— Так ваше благородие…

— Высокоблагородие, — перебил я, кивая на петлицы. — До седых волос дожил (и всего-то одна седая прядка у мужика), а в чинах не научился разбираться? И отчего простого городового благородием величаешь?

— Виноват, — вытянулся по струнке Гаврила. — Но как велено — так я его и называю. А про полицейский сбор господин городовой сказал. Нешто я переспрашивать стану? Верно, сам господин пристав, а то и сам господин исправник приказали. Так ведь до пристава далеко, а до исправника высоко.

Никакого полицейского сбора нет, и быть не могло. Уездная полиция финансируется частично из госбюджета, (жалованье сотрудников, форменная одежда, оружие, канцелярские принадлежности), частично из городской казны — содержание помещений, дрова, освещение, а еще оплата услуг доктора Федышинского. Но доктор, он по отдельной статье расходов идет.

Данью, стало быть, городовой извозчиков обложил? Ну и ну. Еще один оборотень в погонах. Но вслух про то говорить не стану, чтобы поберечь честь мундира. Конечно, ведомства у нас разные, но…

— Ясно. Сделаешь так — как городовой Яскунов из Луковца вернется, передашь ему, чтобы в Окружной суд зашел, к следователю Чернавскому.

— Так, ваше высокоблагородие, чего к Чернавскому-то сразу? — захлопал глазами Гаврила. — Тот же его сразу в тюрьму посадит, а его благородие… городовой Яскунов, то есть, человекдушевный. Подумаешь, благородием себя велел называть. Зато при нем и драк меньше стало, и упряжи не режут, как раньше было.

— И что он такого сотворил, чтобы и драк меньше, и упряжи не резали?

— Он за порядком следит. Если кто чужой приезжает — навроде Ваньки какого-нить из деревни, сразу гонит. А прежде-то деревенские приезжали, табором становились, и цены сбивали. Я за двугривенник повезу, а Ванька за пятак согласится, да и рад будет. Правильно — у него и сено свое, и овес, а мне у них же и покупать приходится. Они без бляхи, да еще на навозной телеге приедут. Побили мы как-то деревенских, так на следующий день их сюда целая ватага примчалась. Верно — всю родню с собой привезли. Деревень-то у нас тут до лешего, едут и едут. Налетели, избили, упряжь порезали. У меня даже хомут испортили, пришлось новый покупать. А его… господин городовой живо порядок навел. При нем-то кто посмеет драку затеять? И пятак для сиволапых дороговато. Вон, теперь не стоят, а прямиком в город едут. А там — будет ли седок, нет ли, вилами на воде писано. Так что, ваше высокоблагородие, не сообщайте Чернавскому.

Мой извозчик зашелся в хохоте:

— Гаврило, ты дурак или сроду так? Не видишь, что это господин Чернавский и есть? Я-то тебе про своего седока талдычу, а ты ко мне с десятью копейками пристал (извозчик употребил иное слово, но я его опущу).Вот, влип ты Гаврила.

Любоваться удивлением Гаврилы мне не хотелось, поэтому я просто кивнул и прошел к пролетке:

— Поехали.

Первые несколько минут одолевали думы о коррупции на отдельно взятой почтовой станции. Ишь, а я-то думал, что тут у нас тишь, да гладь. Господа череповецкие полицейские — строгие и неподкупные, несут службу, защищают правопорядок. И вообще — идеал для подражания. Есть, конечно, некоторые исключения. Вон, оборотень-канцелярист, который помогал сестрице и ее мужу постояльцев грабить, есть еще Фрол Егорушкин — ходок по части женского полу.

Канцелярист наказан, а Егорушкин взялся за ум, тем более — кто всерьез посчитает хождение налево серьезным проступком? Только те, кто сам бы хотел сходить, но побаивается.

Так что, у наших городовых крылышки, а у кого их пока нет, спина чешется — прорастают. А тут, понимаете ли, ангел оказался демоном. Впрочем, до демона-то далековато.

Как правило, рыба гниет с головы. Читал в свое время, как некоторые исправники, а то и полицмейстеры, облагали данью своих приставов и надзирателей, а те, в свою очередь, перекладывали бремя на городовых. Естественно, отправляя «налог» начальству, подчиненные не забывали и себя.

У нас, слава богу, все иначе. В Абрютине, и в Ухтомском уверен на сто пудов. Дело-то не только в том, что я их считаю друзьями — мои друзья, по определению, не могут быть нечистыми на руку, а еще и в том, что если бы они брали взятки, покрывали мерзавцев, то за год моего пребывания в Череповце, я бы об этом узнал.

И что я стану делать с полученной информацией? Открыть дело по обвинению городового Яскунова во взяточничестве? Так ведь не докажу. Если дело дойдет до суда — ни один из извозчиков не признается, что давал пятачки в «полицейский сбор». И городовой, если он не совсем дурак, не признается, что он брал. Взяточника нужно брать на месте преступления, во время передачи взятки. Желательно, использовать меченые деньги. Промаркировать медный пятачок кислотой или поцарапать. И кого отправить в качестве «подсады»? А даже и отыщу такова, что дальше? Взятка на пять копеек. Должностное преступление, елки-палки.

Нет, даже и заморачиваться не стану. Пусть оборзевшим городовым занимается его собственное начальство. И кому первому сообщить о полученной информации? Сегодня и сразу приставу Ухтомскому? Или подождать до приезда Василия Яковлевича?

Пожалуй, сообщу-ка Ухтомскому, а тот пусть сам разбирается.

Вернувшись к себе, принялся сочинять запрос в департамент полиции. Дескать — прошу принять меры к розыску Мещерякова Никиты Николаевича (возраст, приметы) и Савельева Тихона Никодимовича (возраст