Эхо 13 Род Которого Нет. Том 1 - Арий Родович

— Василёк, внимание, — говорю в рацию. — Крупнее и тяжелее. Сорок голов. Полторы минуты до контакта.

— Принял, — отрезает он. Добивает последнего, что выскочил сбоку — клинок уходит под ухо, и тварь падает, выдыхая пар. Второму, прятавшемуся за кустом, срезает лапу, разворачивается и рвёт вперёд.

— Иду на разведку. Остатки добейте сами.

Почти полминуты бойцы зачищают поле. Мелкий кладёт двух одиночек — два хлопка, два трупа, ни лишнего движения. Змей, не меняя ритма, болт за болтом отправляет в цель — четыре тела, рухнувшие в листву. Кабан встречает семерых в ближнем бою: первый — рассечён от ключицы до пояса, второго вбивает спиной в ствол, третий теряет голову, четвёртый отлетает в кусты от удара ногой. Хруст костей и запах крови вперемешку с влажной листвой наполняют воздух.

Из глубины леса раздаётся треск, словно валят деревья. Связь оживает.

— Глыболомы, — голос Василька ровный, но быстрый. — Двадцать пять беру на себя, пятнадцать прорываются к вам. Змей, твои десять. Кабан, твои пять.

— Пять? — в канале слышится усмешка Змея, когда он проходит мимо. — Не обидно, Кабан?

Тот только злобно дёргает плечом, сжимая рукоять меча.

Я вижу их приближение уже обычным зрением. Высокие, на двух лапах, руки почти до земли, когти длинные и загнутые, плечи широкие, морда — смесь медведя и человека. Серо-бурый мех с редкими серебряными прядями. Они идут тяжело, но быстро, ломая кустарники и молодые деревья. Один нагибается, пальцы уходят в землю, и через секунду в его лапах комья почвы с корнями и камнями. Он бросает их прямо в нас.

Кабан успевает ударом клинка рассечь летящую глыбу, но половина массы всё же врезается в машину, с глухим ударом сминая крыло и переворачивая её на бок. Я ловлю себя на том, что уже отстёгиваю ремни и выскальзываю наружу — иначе там меня просто задавят.

Я вылетаю из кабины, меня сносит на обочину и прямо на дорогу. Щебёнка глухо хрустит под телом, острые камни скользят по боку, в лицо бьёт сухая пыль. Кувырок — и я уже на ногах, стряхивая мусор с ладоней.

Впереди, в просветах между деревьями, медленно, но мощно движутся пятнадцать Глыболомов. Высокие, на двух лапах, с длинными руками, когтями, словно из кованой стали. Морды — смесь медведя и человека, серо-бурый мех с редкими серебристыми прядями. Каждый шаг сопровождается глухим дрожанием земли, а их тяжёлое дыхание слышно даже на расстоянии.

Кабан встречает свою пятёрку у самой машины. Первый Глыболом бросается в прямую, когти — в лицо. Боец вместо того чтобы уйти в сторону, подставляет руку, напитывая её Эхо. Удар гулко отдаётся по защите, тварь застывает на мгновение, и Кабан перехватывает запястье, разворачивает противника и коленом вбивает его в землю. Клинок сверху вниз — голова уходит в листву.

Второй идёт низом, пытаясь сбить его с ног, но Кабан отшагивает, пропуская когти мимо, и рубит по спине. Третий заходит сбоку, когти чиркают по плечу, звон металла, но он впечатывает его в борт машины и добивает коротким уколом в горло.

Четвёртый идёт в лоб. Кабан поднимает клинок для удара, но в последний момент уходит корпусом, пуская противника мимо, и вбивает сталь в подкаленный сустав. Хруст, рык — и добивающий удар по шее.

Я краем глаза замечаю движение на краю поляны. Василёк. Он уже вернулся.

Он успел дойти, перебить двадцать пять таких — и вернуться быстрее, чем мы тут справляемся с пятнадцатью.

У Кабана остаётся последний. У Змея — трое. Кабан перехватывает клинок обратным хватом, делает ложный выпад, заставляя Глыболома раскрыться, и вбивает сталь в горло. Тварь валится на спину, глухо гремя по земле.

Змей в это время работает тенью. Первый бросается на него, но тот исчезает в боковом скачке, и клинок вонзается в глазницу. Второй пытается подхватить его когтями, но он уходит в низкий перекат, встаёт за спиной и прорезает шею до позвонков.

Третий, самый крупный, прорывается напролом, ломая кустарник, собирается раздавить его массой. Змей уходит из-под удара, резким движением подсекает ноги и вгоняет лезвие под челюсть, пока тварь заваливается на бок.

Тишина наступает мгновенно. Только хриплое дыхание бойцов, редкие потрескивания веток и тяжёлый запах крови вперемешку с пылью дороги.

Василёк стоит не далеко от меня , клинок чист, взгляд спокоен. Он даже не выглядит уставшим.

Он сделал это быстрее, чем мы расправились с пятнадцатью.

Бой стихал. Лес, ещё недавно гремевший рёвом и треском, теперь дышал тяжёлой тишиной, нарушаемой лишь редким хрустом веток и тяжёлым дыханием бойцов. Запах крови смешивался с влажной листвой и пылью дороги.

Максим Романович перевёл взгляд на машину.

— Машину на колёса, проверить всё. Быстро.

— Есть! — ответили бойцы хором и тут же принялись переворачивать машину.

Василёк подошёл неторопливо ко мне:

— Господин, вокруг остались только подранки. Если желаете, можете забрать силу — двое лежат вон там, — кивнул он в сторону поваленного дерева.— Вам стоит их добить: понятно, что вы не участвовали в бою, но любая капля силы — это тоже сила, и она может помочь вам восстановиться.

Я коротко кивнул и направился к указанному месту. Первый хлодогрыз едва шевелился, глухо рыча, когда я вогнал клинок под ребро. В тот же миг я ощутил, как по лезвию вверх к рукояти поднимаются тонкие струны Эхо, скользят в ладонь и вливаются в меня. Но меч при этом втягивал в себя не только часть силы — он оставлял что-то внутри себя, словно забирал долю добычи себе. В меня вошла двойная волна: обычный отклик умирающего монстра и дополнительный импульс от клинка. Не знал, так ли это должно работать, или это особенность меча, но факт был очевиден. Я вспомнил слова Якова — «не смотрите в структуру меча» — и не стал пытаться понять, как он это делает: одно неловкое заглядывание в его суть, и можно потерять сознание прямо посреди поля боя.

Второй подранок попытался подняться, но я перехватил клинок и ударил в основание шеи. Ситуация повторилась: та же дрожь в лезвии, те же тонкие струны Эхо, скользящие в меня и