Геном хищника. Книга шестая - Евгений Александрович Гарцевич

— Не я это начал, — вздохнул я и пнул голову, выкидывая её с поляны.

И осел, потому что сил держаться на ногах уже не было. Но надо было. Мутным взглядом не понял, что происходит на сканере, но хотя бы обвёл взглядом поляну. Зацепился за свои вещи, кое-как добрался до них и, рассыпав все эликсиры, с трудом выцепил «Зелёнку». Сделал несколько глотков, а остальное залил в рану.

Стало настолько плохо, что аж даже хорошо. Из глаз брызнули уже не слёзы, а буквально кровь, но зато прочистилось сознание. Я смог сфокусироваться на разбросанных вещах, заметил рукоятку «чезета», но не нашёл браслетов.

Пистолет был в порядке. Сломанная винтовка валялась неподалёку, тащить её с собой им, видать, убеждения не позволили, но пистолет либо хотели забрать с собой, либо просто не успели придумать, как по-быстрому сломать. И на том спасибо, а браслеты поищем позже.

Я убедился, что «чезет» в порядке и готов работать, собрал запасные магазины, рассовав их по карманам. Глотнул ещё «Живинки» и теперь уже спокойно сфокусировавшись, определил в какой стороне шакрасик.

— Да чтоб вас, — прорычал я.

Всё опять настолько плохо, что аж третье дыхание открылось у моего двужильного генома. И всё на тоненьком — закрой я сейчас глаза хоть на секундочку и, скорее всего, отрублюсь. Но сейчас аура мелкого едва светилась так, будто он был довольно сильно ранен. И это наскребло немного сил. Я поднялся. Правда, уставшим и раненым мышцам пришлось буквально объяснять, что от них требуется. Как именно нужно включаться и как работать. Вроде до всех донёс, кроме левого бока и левой руки. Рана выглядела плохо. Похоже, опять впрыснули какой-то токсин в момент, когда клинок вошёл по рукоятку.

Искать в темноте брошенные ножи и проверять было некогда. Просто примем как факт, что «санитары» усиливают оружие геномами. Что приклад арбалета, примерно так же как я телескопическую дубинку, что и сами болты, скорее всего.

Метров через сорок я, наконец, перестал прихрамывать, а ещё через сто полностью растворился в темноте. Я так и не оделся, оставшись только в штанах, в которых после стычки с «монахом» было столько дыр, что считай их и не было. Сначала, особенно когда натыкался босыми ногами на мелкие камни и острые корни, я пожалел, что не приоделся, но потом понял, что маскировка стала работать лучше. По сути это было очевидно и, скорее всего, полностью голым я бы вообще превратился в ночного призрака. Но мне были нужны карманы. Поэтому я лишь оторвал лишнюю, бесполезную часть штанов, превратив их в шорты. В остальном дикарь-дикарем, перемазанный кровью и грязью.

Но видно меня не было. Я сам с трудом различал собственные ноги, сливающиеся с окружением. И не слышал шагов, легко скользя между деревьями. Шёл на сигнал Пепла, мерцающий, как кривая линия на кардиомониторе. Амплитуда всё время снижалась, а порой и замирала на страшные мучительные мгновения, от которых я будто бы становился ещё быстрее. Маркера Ласки не было, но к этому я уже начинал привыкать. В смысле, к отсутствию подсказок и пониманию, что не только Ласка, но и любой «песец» может подкрасться незаметно.

Но сейчас этим «песцом» был я. И сначала я её услышал. Женщина медленно двигалась впереди, тыча в каждый куст и за каждое дерево заряженный арбалет. Она не спеша подбиралась к маркеру шакрасика и вполголоса говорила вслух. Речь была связной, но, на мой взгляд, довольно безумной.

— Выходи, мамочка не сделает тебе больно… Мне просто нужен новый знак… Мастер Вольф будет мной доволен. Ещё никто не приносил ему геном древнего зверя. Он думает, что создатели сами уничтожили вас, испугавшись тех, кого создали… Не бойся. Смерть — это не страшно, страшно забвение. А у тебя есть шанс. Ты станешь вершиной нашей коллекции… Что? Ты? Грязная полукро…

Она всё-таки заметила меня. Почувствовала холодный ствол, приставленный к её затылку. Я дал ей возможность повернуть голову, узнать меня, и нажал спусковой крючок…

Крови мало не бывает. Но вы первые это начали. Без усиления браслетами «чезет» запрыгал в руке, как ненормальный. Но с такого расстояния разброс лишь разукрасил и без того злобное лицо. Собственно, прежде, чем она упала, я успел увидеть лунные отсветы на опушке. Не вокруг, а прямо сквозь неё. Пожалуй, с таким уже никакая регенерация не справится.

Я перешагнул тело и поторопился навстречу маркеру, трепыхнувшемуся в мою сторону. Забрался в кусты возле дерева и в маленькой яме в корнях, увидел шакрасика. Живой, но шерсть слиплась от крови, а из бедра торчал обгрызанный обломок арбалетного болта. Сломать он его смог, но вытащить не получилось, только рану расковырял. Мелкий оскалился, типа: бро, я сделал всё, что смог, и ткнулся носом мне в ладонь.

— Ты молодец, — я потрепал его по голове. — Пойдём, подлечим тебя. И меня заодно.

Принёс его в лагерь. Вынул обломок, залив всё «Зелёнкой». И свои руки, в которые он впился тоже. Жахнул «Живинки» с витаминками и отключился.

Глава 22

Спал я плохо. Было сложно назвать это восстановлением, я будто просто выпал из окружающей действительности. Тело забылось, а мозг всё никак не хотел выключаться, чуть ли не первый раз на Аркадии подсовывая мне какую-то мутную и липкую картинку. Давненько мне уже не снились кошмары, а если быть точнее, то единственный кошмар, который меня одно время преследовал, был посвящён потере зрения. Мозг довольно долго прокручивал мне его во всех подробностях и с разных ракурсов.

Но сейчас всё было иначе. Какой-то калейдоскоп мутных образов, затрагивающих все органы чувств. Мне снились голоса. Как удивлённые и резкие, так и монотонный бубнёж, будто звучащий, как заклинание. Остроносая тень перекрывала отсветы костра и то бубнила, то завывала глубоким, замогильным голосом. Я чувствовал запахи — что-то терпкое и горькое, отчего в горле начинало першить. Я чувствовал холодную воду, порой казалось, что я тону и начинаю захлёбываться. Вокруг сгущались тени, я видел и женский силуэт — всё крутилось, откликаясь в такт завываниям и затягивая меня в водоворот отстранённого безумия. Я то включался, выныривая, то уходил на глубину…

Когда я, наконец, почувствовал, что могу открыть глаза, то подорвался так, будто действительно рванул сквозь толщу воды к тонкой полоске, за которой брезжил слабый свет.

Ещё толком не рассвело. Костёр ещё горел, освещая кровавую поляну. Сбоку высились холмики из мёртвых «санитаров», и я