Воин-Врач VI - Олег Дмитриев

и полезнее для и без того натерпевшейся Ингеборги будет, если мы все поедем рядом с ней. В первую очередь, конечно, волновавшийся муж. Тут вон праздники какие-то на носу, внешняя политика вся наизнанку вывернутая, нечего было и его беспокоить лишний раз. А ну как ускачут домой на нервной почве? Без них мы курган до зимы складывать будем. Поэтому окружили белую королеву теплом, заботой и потными конскими боками, чтоб не глазела по сторонам. Ну и конвою дали команду, чтоб любопытных собак с деталями обстановки больше не пропускали.

Поэтому до наведённого вместо бродов наплавного моста ехали вокруг ложа со спасённой королевой, которую пытался отвлекать всякой ерундой король. Когда Всеславово поле, как уже все называли эту, так скажем, местность, осталось за спиной, под приветственные крики воинов и горожан вошли в город. Его, оказывается, украсили к прибытию и развесили кругом масляные светильники. Сёма ещё пробовал влезть, помнится, разевая жадный клювик на эксклюзивные дистрибьюторские права на них в здешних землях. Всеслав подумал и согласился. И передал права Стиганду с наказом после вручить их достойному властителю. Торговец разным товаром тогда рыдал сильнее, чем в Дувре, на про́водах семьи. Тьфу ты, в Аннарю́се же! Теперь, наверное, Малкольм владеть монополией станет.

— Дьявольское пламя? — спросил тот, будто почуяв, что великий князь думал именно о нём. Вроде бы в шутку, но тон и выражение лица показывали, что король и сам не был уверен в том, что это шутка. И что она смешная.

— Русские звёзды над Британией, — легко ответил Всеслав. — Ты ахнешь, когда узнаешь, сколько золота они принесут твоей казне.

— Моей? — удивился бородач. А Ингеборга даже на локте приподнялась.

— Ну не моей же. Страна твоя, народ твой, глина, из которой их навертели вон сколько — и та твоя. Потому и казна тоже ваша, местная. Я дома и так каждый месяц диву даюсь, когда Глеб отчитываться приходит.

— Судя по всему, славный парень он, сын твой, — продолжая разглядывать иллюминацию, задумчиво проговорил король. — Вот бы поглядеть на него. Да и поучиться, кажется, не помешало бы.

— Так за чем дело стало? Как Инга поправится, садитесь на лодьи да приезжайте в гости. Хотя лучше у Свена с Олафом узнать, как удобнее добираться, когда там шторма́ или чего-нибудь ещё. Весточку пришлёте, встретим. В Янхольме и Юрьевах обоих, да и везде по пути помогут, подскажут. У нас народ знаешь какой отзывчивый? — радушно пригласил великий князь.

— Догадываюсь, — хмуро пробурчал бородач, обернувшись в сторону оставшегося позади поля. Но тут же исправился, подняв ладони, — а эти сами первые начали, я помню!

Войска разместились ночевать за городскими стенами. Не из соображений безопасности — просто места столько внутри не было. Часть из них расхватала по домам родня, друзья и родня друзей. В этом честном и добром времени так было принято. Ну, как и у нас при Союзе, в принципе. Правда, добрым оно, тутошнее, было только если за стены не выглядывать.

Мы привычно потеснили архиепископа, который, кажется, вообще не переживал по этому поводу. Стиганд развёл моментально кипучую деятельность ещё снаружи, к нему подбегали и отбегали от него глухонемые однополчане. Что и как он умудрялся им сообщать, как и до кого доносили полученное они — понятно не было ни грамма, но обитель начала наполняться едой, причём свежей, горячей, и дорогими предметами интерьера и обихода. А когда вошли-таки внутрь, сполоснувшись с дороги — обалдел даже я.

Стен, тех же самых, не было видно. Кругом висели какие-то золотые хреновины вида донельзя древнего и дорогого что культурно, что вразвес. Редкие неимоверно картины на ткани, вроде тех, что мы только-только начинали выпускать в товарных количествах. Оружия тьма, да такого, что некоторые образчики стоили как бы не столько, сколько два Кентербери, с людьми и скотиной. Стол, тоже тот же самый, был заставлен так, что и сесть-то, кажется, некуда было. Сам архиепископ встречал гостей в каком-то лиловом парчовом балахоне, шитом золотом, и высокой шапке, тиаре или как там они у них зовутся, весом, наверное, в пуд, судя по густо нашитым на ней золотым миниатюрам и самоцветным камням. Сиял архипастырь ничуть не меньше этого наверняка почётного и баснословно дорогого, но довольно аляповатого золотого самовара.

«А где живут эти армяне, что у них такие свадьбы?» — оторопело спросил Всеслав, поймав нечаянно всплывшую ассоциацию из моей памяти.

«Живут по соседству с нашими недавними знакомцами, иберийцами. Сейчас, наверное, сельджуки там у них хозяйничают. Жалко, добрый народ, хотя и хитрый. А свадьбы у них обычные, просто надевают они на них всё дорогое-богатое и сразу», — пробормотал я в ответ, тоже не в силах отвести взгляд от сиявшего как неизвестная пока новогодняя ёлочка архиепископа.

Ближние люди Малкольма не скрывая изумления рассматривали это торжество богатства и безвкусицы. Даже Хаген, как человек в высшем пантеоне относительно новый, озирался, разинув рот, будто забыв и про титул, и про всю тысячу черепов до последнего. Свен с Олафом осматривали резавшую глаз роскошь с деланным безразличием, как и Крут с Рысью и Яробоем. Во взгляде Филиппа сквозило восхищение, у Рауля — ирония. Только зависти ни у кого не было. Говорю же — добрые и простые времена и нравы. Хотя норманны вряд ли бы согласились с моим выводом.

— Я рад приветствовать вас, высокие и почтенные мужи, в своей скромной обители, — прогудел бархатом голос архиепископа, не с первой попытки, но собрав на себе все взгляды. За спиной его с видом ангела во плоти сидела в многофункциональном креслице белая королева, которую внесли в дом первой. На ней было белоснежное платье, богатое, почти как шапка Стиганда Секиры. Если б не нога, торчавшая вперёд под длинным подолом, как метла, то сравнение было бы вполне удачным. Хотя у нас тут такие ангелы, конечно…

— Великий воин и мудрец, лекарь и чародей Всеслав из славного Полоцка, что в далёкой земле с названием Русь, освободил эти края от гнёта древнего зла, мучившего людей и строившего в своих сатанинских подземельях подлые козни всему христианскому миру. Те дары, что он щедро вернул матери-церкви, не идут ни в какое сравнение с тем, что по праву заберёт он с собой. И даже при этом каждый из нас останется перед ним в неоплатном долгу! Ибо он — тот, кто вернул в наши края мир и порядок, добро и справедливость. Те, что столько лет попирал чужеземный захватчик Вильгельм. Чудо, что явили нам Боги на Всеславовом поле, навеки останется в сердцах,