Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов

— пришли к нему на помощь дикие люди с северных ледяных морей, что человечину едят! Видел я их своими глазами — ростом в две сажени, покрытые шерстью звериной, с клыками острыми, как у волка! Человека съедают они за один присест!

Он остановился, тяжело дыша, потом снова завопил:

— Но это еще не все! Привели шаманы тех диких людей зверей невиданных из тайги северной! Медведи там ростом с избу, и обучены они ломать стены крепостные, как щепки! А рыси — прыгают на высоту трех саженей, перемахнут любой частокол! И волки там не простые — понимают речь человеческую, по приказу шамана горло перегрызут любому!

Татарин упал на колени, простер руки к закопченному потолку.

— Я видел, как шаманы те дикие призывали джиннов огненных из-под земли! Дым черный поднимался к небесам, и из него являлись существа, которым нет имени на языке человеческом! С телом дыма и глазами углей горящих, они проходят сквозь стены, душат людей во сне, выпивают кровь!

Голос его сорвался на визг.

— А с неба… с неба летят птицы размером с лодку речную! Черные, как ночь безлунная, с когтями железными! Шаманы управляют ими свистом особым, и птицы те хватают воинов прямо с крепостных стен, поднимают в небо и бросают оземь!

Он рухнул на солому, содрогаясь всем телом, будто в припадке.

Даша молча смотрела на него еще несколько мгновений. Потом повернулась ко мне.

— Пошли отсюда.

Мы вышли из арестантской избы. Стража снова заперла дверь на тяжелый засов. На улице уже совсем стемнело, только в окнах изб мерцал свет лучин да костры у стен бросали красные отблески на снег.

Дома Даша сразу прошла к печи, протянула к огню озябшие руки. Я подбросил дров, пламя весело затрещало, озаряя избу теплым светом. На столе все так же лежали подаренные бусы, переливаясь в отблесках огня.

Даша села на лавку у печи. Взгляд ее был задумчивым и каким-то отстраненным. Я налил ей кружку горячего отвара, она машинально отпила глоток.

За окном поднялся ветер, завыл в щелях ставень. Где-то хлопнула калитка. Кашлык готовился ко сну, но я знал, что многие сегодня не заснут, вспоминая слова безумного татарина.

Я сел рядом с Дашей. Она положила голову мне на плечо, и мы долго сидели так, молча глядя на пляшущие в печи языки пламени. О чем она думала, я не знал. Но что-то подсказывало мне, что увиденное в арестантской избе ее встревожило больше, чем она готова была показать.

Мы сидели у печи еще какое-то время. Пламя начало угасать, превращаясь в красноватые угли. Я уже собирался подбросить еще дров, когда Даша вдруг заговорила. Голос ее звучал тихо, и видно было, что каждое слово дается ей с трудом.

— Он врет.

Я повернулся к ней, ждал продолжения.

— Он лазутчик Кучума. Его послали, чтобы напугать нас и лишить воли.

Даша подняла на меня глаза, и в них я увидел абсолютную уверенность.

— Этот татарин очень умный и хитрый. Он строит из себя сумасшедшего, но внутри его глаза ясны.

Она помолчала, словно собираясь с силами.

— И еще… у него что-то зашито в чапане, справа на боку. Когда мы встретились с ним глазами, он испуганно посмотрел туда и даже схватился рукой за одежду в том месте.

Я вскочил с лавки так резко, что та качнулась.

— Ты уверена⁈

— Да, — коротко ответила она.

Я хотел расспросить подробнее, но Даша отвернулась к огню. По ее позе я понял — разговор окончен. Она сказала то, что считала нужным, и больше говорить не будет.

Я накинул тулуп и вышел из избы. Снег перестал идти, небо частично расчистилось, и между рваными облаками проглядывали звезды. Мороз крепчал, снег скрипел под ногами особенно звонко.

Изба Ермака еще светилась. Увидев меня, Ермак поднял брови.

— Что случилось, Максим?

Я рассказал о словах Даши. Ермак слушал внимательно, не перебивая. Когда я закончил, он помолчал, потер бороду.

— Баба твоя… необычная, — медленно проговорил он. — Если она так говорит, проверить надо.

Он поднялся.

— Иван, позови Мещеряка и Прохора. Да переводчика с татарского прихватите, Степана. Пойдем к арестанту.

Через несколько минут мы уже шли к арестантской избе. Впереди вышагивал Мещеряк, за ним Прохор, поглаживая рукоять сабли. Степан-переводчик, худощавый казак с раскосыми глазами — в молодости жил среди татар — семенил сзади.

Стража у арестантской избы вскочила, увидев атамана. Ермак кивнул:

— Открывайте.

Внутри татарин спал или притворялся спящим. Услышав шаги, поднял голову, и в глазах его, как мне показалось, мелькнул страх, тут же сменившийся безумным блеском.

— Вы хотите, чтоб я еще что-то рассказал вам?

— Держите его, — коротко приказал Ермак.

Мещеряк и один из стражников схватили татарина за руки. Тот начал вырываться, кричать что-то бессвязное. Ермак подошел ближе, внимательно осмотрел его одежду.

— Справа на боку, говоришь? — обернулся он ко мне.

Я кивнул. Ермак выхватил нож, одним движением распорол чапан татарина в указанном месте. Тот дернулся особенно сильно.

Из разреза в подкладке выпал маленький свернутый пергамент. Лиходеев, вытаращив от изумления глаза, поднял его, развернул, поднес к факелу.

— По-татарски написано, — сказал он и передал Степану.

Переводчик прищурился, разглядывая мелкие строчки при неверном свете факела. Татарин затих, перестал вырываться. В его глазах больше не было безумия — только обреченность.

— Читай громко, — приказал Ермак.

Степан откашлялся и начал переводить, запинаясь на некоторых словах:

— Владелец этой печати действует по воле хана Кучума. Всем, кто увидит этот документ и тамгу, велится оказывать ему содействие, обеспечить провиантом и ночлегом, не мешать его делу и не выдавать его врагам. Тот, кто этого не сделает или навредит, понесёт наказание и гнев хана. Выдано от имени мурзы Карачи по распоряжению хана.

Степан замолчал. В арестантской избе повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием факела да тяжелым дыханием татарина.

Глава 21

…Я стоял в толпе на площади Кашлыка, наблюдая, как Ермак вышел из ворот острога. В руках атаман держал записку и тамгу Кучума, найденные при лазутчике…

— Люди добрые! — голос Ермака разнесся над притихшей площадью. — Пришел к нам татарин Тимур-Ян россказни разносить про войско Кучума несметное, про чудищ северных да духов злых. Многие из вас слышали его речи у торговых рядов.

Толпа зашевелилась.

— Говорил о великанах с Севера, о шаманах, способных насылать морок, о зверях невиданных в войске хана. А вчерась мои казаки, — продолжал Ермак, — по моему приказу осмотрели одежду сего Тимур-Яна. И что же нашли?

Атаман высоко поднял письмо, а потом — кожаную