Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов

как я говорил. На ногах — ничего, ступни у них огромные, пальцы длинные, почти как руки. Видел я — один такой залез на дерево, цепляясь ногами за ветки, как обезьяна!

— Чем вооружены? — спросил Лиходеев.

— Дубины у них деревянные! Огромные! Одним ударом человека пополам перешибет! А еще копья из дерева заостренного! Но главное оружие у них — зубы и когти.

Иван Кольцо покачал головой:

— Может, горячка у него? Глянь, как глаза блестят.

— Нет у меня горячки! — закричал Тимур-Ян. — Я здоров! Я все помню! Вот, смотрите!

Он вытащил из-за пазухи какой-то предмет, бросил на стол. Это был клык — огромный, желтоватый.

— Что это? — спросил Ермак, взяв клык в руки.

— Клык того северного человека! Выпал у него, когда он рвал зубами мясо! Я подобрал, когда они ушли!

Мы все столпились вокруг стола, разглядывая находку. Клык был настоящий, в этом сомнений не было. Однако чей? Я не большой специалист в клыках, но уже повидал их тут много всяких. И медвежьих, и волчьих, и других. Но те были меньше, и не такой формы. Какое-то безумие, честное слово.

— Что еще можешь рассказать? — спросил Ермак, вертя клык в руках.

— Еще там колдуны из Бухары! — Тимур-Ян снова оживился. — Привезли они порох особый, что горит под водой! И пушки медные, стреляющие ядрами! Попадет такое ядро в стену — и нет стены, сгорает дотла!

— Сколько пушек? — деловито спросил Лиходеев.

— Двенадцать больших и двадцать малых. И пороху — много бочек!

— Прям посчитал? — переспросил я.

— Да! Но может и еще больше, я не все видел!

— А воинов обычных сколько? — спросил Мещеряк. — Татар, башкир, ногайцев?

Тимур-Ян задумался, загибая пальцы:

— Татар — тысяч десять, не меньше. Башкир — три тысячи. Ногайцев — две. И еще наемники из Хивы и Коканда — человек пятьсот, все в железных доспехах, с кривыми саблями.

— Когда планируют выступать? — Ермак сел обратно за стол, не выпуская клык из рук.

— Как снега сойдут, по весне. Так и говорят! Сначала хотят взять Кашлык, потом пойти дальше — выгнать всех русских за Урал. Кучум говорил мурзам: «Не оставлю ни одного неверного на земле предков!»

— Почему ты решил убежать именно сюда? — прищурился Лиходеев.

— А куда еще? Назад — смерть. В степь — поймают. Только к вам можно было. А там — делайте что хотите. Убьете — так убьете. Мне все равно. Мне некуда идти…

Он замолчал, обхватил голову руками и начал раскачиваться, что-то бормоча на татарском.

Ермак встал, кивнул стражникам у двери:

— Уведите его в арестантскую избу. Под крепкий караул. Кормить, поить, но чтоб ни с кем не говорил.

Казаки подхватили татарина под руки. Он не сопротивлялся, шел покорно, продолжая бормотать молитвы.

Когда за ним закрылась дверь, в избе повисла тяжелая тишина. Ермак вернулся к столу, взял кувшин с водой, налил себе и залпом выпил. Потом повертел в руках странный клык, бросил его на стол.

— Ну что скажете? — обвел он нас тяжелым взглядом. — Лазутчик он или сумасшедший? Или впрямь Кучум с дьяволом связался?

— Сумасшедший, — уверенно заявил Мещеряк. — Видали мы таких. От страха рехнулся. Или от чего-то еще. Жил в нашем селе один такой. Рассказывал байки о чертях и леших. Сам выдумывает — и тут же верит себе, будто забывает, откуда это у него появилось.

— Может, и сумасшедший, — задумчиво произнес Иван Кольцо. — Но врет он или нет — не пойму. Уж больно складно рассказывает. И в деталях не путается.

— Я его на площади видел, — добавил Лиходеев. — Народ всполошился изрядно. Если это подстава Кучума, чтобы панику посеять, то удалась она.

— А клык? — Ермак ткнул пальцем в желтоватый предмет на столе. — Откуда он его взял?

— Мало ли… Может, от древнего медведя, — предположил Мещеряк. — Или еще какой твари, нами не виданной. Сибирь велика! Мы только кусочек ее видели. У остяков в пещере живет медведь втрое больше обычных, и никто не удивляется! Но то что ее Кучум приручил, не поверю, пока сам ее под стенами Кашлыка не увижу. А как увижу — застрелю, какой бы огромной она не была.

— Пороха мало, — заметил Лиходеев.

— Тогда саблей зарублю, — отрезал Мещеряк. — Не сомневайтесь!

Ермак тяжело вздохнул, потер переносицу:

— Хорошо, он сумасшедший. Но как складно плетет! Джинны, птицы-великаны… Рассказывает так, что поверить можно запросто. Глазами своими зыркает, как змеюка. У меня мурашки по коже, а уж что говорить про баб на рынке… Те точно будут не спать, а высматривать чудовищ, чтоб кровь у них в темноте не выпили.

— А может, и видел что-то, — неожиданно сказал Лиходеев. — Ну не джиннов, конечно, но… Слыхал я от купцов, что на севере действительно дикие племена живут. Людоедами их кличут. Может, Кучум и правда каких-то дикарей нанял? К нам же такой залезал, хотел Максима убить… правда, тот был мелкий совсем. Ну а эти другие!

— И медведей дрессированных? — хмыкнул Мещеряк. — И птиц с большую лодку?

— Страх глаза велики делает, — заметил Иван Кольцо. — Может, видел он каких-то северных дикарей, медведя обычного, птиц крупных — орлов там или грифов. А от страха все преувеличилось в голове. Шаманы могут приручать животных, но сильно они в бою не помогут.

Я молчал, размышляя. С одной стороны, рассказ татарина звучал как полный бред. Джинны из дыма, птицы-гиганты, люди-звери… С другой стороны, рассказывал он действительно убедительно, не сбиваясь, не противореча себе. И этот клык… Неужели есть в рассказе какое-то зерно правды?

— Что будем делать? — наконец спросил Ермак, обводя нас усталым взглядом.

Повисла тишина. Мещеряк почесал бороду, Иван Кольцо уставился в потолок, Лиходеев хмурился, барабаня пальцами по рукояти сабли. Я тоже не знал, что сказать. Если Кучум действительно позвал к себе еще каких-то дикарей, да еще и с дрессированными медведями, то невесело. И если все это бред сумасшедшего или хитрая подстава — тоже ничего хорошего.

Все молчали.

Ермак оглядел нас, выслушал, так сказать, наше молчание, затем понимающе кивнул и спросил:

— И с татарином что делать? Держать под стражей?

— Держать, считаю, — кивнул Лиходеев. — И допрашивать еще. Может, что новое вспомнит. Или проговорится, если врет. Пока держать, а дальше видно будет. Может, он начнет выдумывать совсем что-то дикое.

— Народ успокоить надо, — заметил Мещеряк. — А то паника по городу пойдет. Бабы уже, поди, детей пугают джиннами да людоедами. Только как их успокоить, непонятно.

Ермак встал, прошелся по избе.

— Ладно. Посмотрим, что будет. Да, правильно, теперь главное — успокоить людей. Хотя бы попробовать. Объявить этого татарина шпионом просто так и повесить