Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов

Торговля практически остановилась. Даже рыбаки боялись выходить на реку — вдруг из пробитой во льду лунки вылезут те самые джинны?

В казачьих семьях начались ссоры. Жены умоляли мужей бросить все и вернуться на Русь. Некоторые грозились, что сами с детьми уйдут, если мужья не одумаются. Плач детей и женские причитания слышались то из одной избы, то из другой.

Даже самые отважные воины теперь не решались выходить за стены острога поодиночке. Дозоры ходили только группами. При малейшем шорохе в лесу хватались за оружие. Несколько раз поднимали тревогу из-за обычных лосей или медведей, приняв их в темноте за невиданных чудовищ.

Тимур-Ян сидел под арестом в холодной избе под крепким караулом. Его кормили, поили, но не допрашивали больше. Он то молчал часами, уставившись в одну точку, то начинал выть и биться головой о стену, то молился на своем языке, раскачиваясь взад-вперед. Караульные шептались, что от одного его вида мороз по коже пробирает.

— Смотрит так, будто насквозь видит, — говорил один из стражников. — И глаза у него… нечеловеческие какие-то. Может, он сам с джиннами знается?

Слухи о том, что татарин одержим злым духом, быстро распространились по городу. Некоторые требовали немедленно его казнить, пока он не навел на город порчу. Другие боялись — вдруг после его смерти джинны придут мстить?

Пороха в городе оставалось совсем мало. И все знали это. Если Кучум действительно идет с огромным войском, да еще с пушками, о которых говорил Тимур-Ян, чем обороняться? Саблями против джиннов? Стрелами против птиц-великанов?

Несколько казачьих семей тайком начали собирать пожитки. Укладывали в мешки самое необходимое. Ждали только знака — и были готовы бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого проклятого места.

Ермак ходил мрачнее тучи. Иван Кольцо пытался его подбодрить, но атаман лишь мрачно качал головой:

— Не в джиннах дело, Иван. Дело в том, что люди поверили. А когда войско боится еще до битвы — это хуже любой нечисти.

Он понимал, что надо что-то делать, но что именно — не знал. Казнить Тимур-Яна? Люди решат, что власти скрывают правду. Отпустить? Скажут, что атаман сам испугался.

По ночам Ермак подолгу стоял у окна, глядя на темные силуэты тайги. Где-то там, в бескрайних степях и лесах, собирал силы его враг. Реальный враг из плоти и крови, но страх перед выдуманными чудовищами оказался сильнее страха перед настоящей опасностью.

Город медленно погружался в оцепенение страха. Улицы пустели, дома запирались на тяжелые засовы еще до наступления темноты. Даже днем Кашлык выглядел полумертвым — редкие прохожие торопливо пробегали от дома к дому, не поднимая головы. На площади, где еще недавно кипела жизнь, теперь гулял только ветер, поднимая снежную позему.

Паника росла с каждым днем, расползалась, как чума, захватывая все новые умы и сердца. И никто не знал, как ее остановить. Город ждал — то ли спасения, то ли погибели, то ли чуда. Но чудес не случалось, а страх все крепче сжимал город в своих ледяных объятиях.

…Я сидел у окна нашей избы, наблюдая, как последние лучи зимнего солнца скользят по снежным крышам Кашлыка. В печи потрескивали поленья, наполняя комнату теплом и запахом березовых дров. После нескольких дней работы я наконец позволил себе отдохнуть. Руки еще помнили жар печи, а в носу стоял запах металла, смешанный с дымом от угля.

Даша сидела за столом напротив, при свете лучины рассматривая бусы, которые я подарил ей. Я долго выбирал их из всего, что наделал за эти дни. В конце концов остановился на самых необычных — тех, что получились почти случайно, когда я экспериментировал с разными добавками. Основа бусин была из прозрачного стекла с легким зеленоватым оттенком, но внутри каждой я запечатал тончайшие медные нити, скрученные спиралью. Когда на них падал свет, они вспыхивали изнутри рыжевато-золотым огнем.

Между бусинами я вставил несколько подвесок из свинцового стекла молочно-желтого цвета, в которых застыли крошечные веточки полыни — они превратились в дымчатые узоры, похожие на морозные рисунки на окне. А центральная бусина была моей особой гордостью — крупная, размером с лесной орех, с переливами от глубокого синего до изумрудного, а внутри — россыпь искр, которые при движении создавали эффект звездного неба.

— Красивые очень, — тихо сказала Даша, поворачивая бусы так и эдак. — Таких ни у кого в Сибири нет.

— Так и носи, — ответил я. — Для того и делал.

Она покачала головой, аккуратно положила бусы на стол.

— Завидовать будут. И так уже косо смотрят, что с тобой живу. А если еще в таких бусах появлюсь…

Я хотел было возразить, но она вдруг подняла на меня глаза.

— Максим, я хочу увидеть того татарина.

— Какого татарина? — не сразу понял я.

— Который рассказывает про войско Кучума.

— Зачем тебе это? — спросил я.

Даша пожала плечами, но взгляд ее остался серьезным.

— Хочу понять, кто он. Сумасшедший, лазутчик или правду говорит. Может, увижу что-то, что другие не заметили.

Я посмотрел на нее внимательно. Ее слова были не глупостью. Жила в ней какая-то особая способность видеть то, чего не видят другие.

— Ладно, — встал я из-за стола. — Схожу к Ермаку, попрошу разрешения.

Ермак Тимофеевич сидел в своей избе с сотниками, обсуждал что-то. Увидев меня, кивнул.

— Чего надобно, Максим?

Я объяснил просьбу Даши. Ермак усмехнулся в усы.

— Пусть баба попробует. Она у тебя умная, это все знают. Да и взгляд у нее… как у ведьмы. Посмотрит — и душа в пятки уходит.

Сотники захохотали.

— Тебе-то не страшно с ней жить? — подмигнул мне Ермак.

— Нет, — усмехнулся я в ответ. — Она своим взглядом нечистую силу отгоняет. Самая лучшая защита!

Все снова засмеялись.

— Ладно, идите, — махнул рукой Ермак. — Скажи страже, я разрешил. Только недолго.

Арестантская изба стояла у самой крепостной стены, приземистая, с маленьким окошком. У двери дежурили два казака.

— Атаман разрешил, — сказал я.

Один из казаков открыл тяжелую дверь, обитую железом.

Внутри было темно и холодно. Единственная лучина едва освещала небольшое помещение. В углу на соломе сидел человек в рваном халате. Увидев нас, он вскочил, глаза его загорелись странным огнем.

Даша молча стояла у двери, внимательно наблюдая. Татарин начал метаться по избе, размахивая руками.

Как говорится, снова завел свою пластинку.

— Готовит Кучум войско великое в барабинских степях! Такого войска еще не видела земля сибирская! Не только воины степные собрались под его бунчуками