Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов

Выйдя из избы, я вдохнул морозный воздух. Над Кашлыком висела тревожная тишина. На площади все еще толпился народ, обсуждая рассказ странного пришельца. Я видел, как женщины крестились, а мужчины хмурились, поглядывая в сторону темнеющей за городом тайги.

В небе продолжали кружить вороны — обычные вороны. Но после рассказа Тимур-Яна они казались зловещими предвестниками беды. Я поежился и направился к своему мастерской, размышляя о том, что же на самом деле видел этот безумный татарин в татарских степях. И что нас ждет, когда сойдут снега.

Глава 20

…В следующие дни после появления Тимур-Яна Кашлык словно подменили. Торговые ряды на площади пустели с каждым днем — где прежде теснились десятки купцов с товарами, теперь стояли лишь несколько самых отчаянных. Бухарец Мурат исчез на третий день, увез весь свой товар подальше от города. За ним потянулись другие купцы.

Остяцкие охотники перестали приносить пушнину. Прежде они приходили каждые два-три дня. Теперь же редкий остяк показывался у городских ворот, да и то лишь чтобы быстро обменять шкурку-другую на железо или на бусы, и тут же исчезнуть в лесной чаще. Вогулы-купцы, поселившиеся с согласия Ермака в юртах за стенами городка, собрались и откочевали подальше. Собачий лай, прежде доносившийся с окраин, стих совершенно.

Татарские семьи, что остались в городе после взятия Кашлыка, держались теперь особняком. Женщины прятали лица под покрывалами гуще прежнего, мужчины ходили, опустив головы, избегая встречаться глазами с казаками. На базаре, где прежде гомонила разноязыкая толпа, теперь царила гнетущая тишина. Редкие покупатели перешептывались, озираясь по сторонам, словно боясь, что из-за угла выскочат те самые джинны, о которых говорил безумный татарин.

Люди ходили по улицам ошарашенные, с потерянными лицами. Казачьи жены собирались кучками у колодцев и причитали о своей горькой доле — зачем только пошли их мужья за Ермаком в эту проклятую землю? Дети, прежде шумно игравшие на улицах, теперь жались к материнским юбкам. Даже собаки словно почуяли недоброе — выли по ночам так тоскливо, что мороз пробирал по коже.

Среди казаков тоже начался разброд. Прежде они держались уверенно, с достоинством победителей. Теперь же все чаще можно было услышать разговоры вполголоса у костров и в караульных избушках. Молодой казак Тимофей Белый говорил своим товарищам у ворот:

— А может, и правда пора валить отсюда? Чего мы тут потеряли? Золота не нашли, от соболей толку нет. А теперь еще и нечисть какая-то…

— Да какая нечисть, дурень! — огрызался старый казак Семен Косой. — Татарин безумный наплел, а ты уши развесил!

— Безумный-то безумный, — вмешивался третий караульный, Митька Долгий, — а клык откуда взял? И рассказывает складно, не путается. Может, и выдумывает чего, но дыма без огня не бывает.

Такие разговоры шли повсюду. Даже бывалые воины, прошедшие с Ермаком всю Сибирь, начинали сомневаться. Особенно тяжко было по ночам, когда в темноте за стенами острога трещали от мороза деревья, и каждый треск казался шагами невиданных чудовищ.

Люди стали носить обереги — кто крест поверх одежды выставлял, кто ладанку на шею вешал. Татары тайком привязывали к одежде амулеты с сурами из Корана. Остяки, что еще оставались в городе, вешали на двери медвежьи когти и волчьи клыки. Даже казаки, прежде смеявшиеся над суевериями, теперь тайком засовывали за голенища сапог освященные травы и нашептывали заговоры от нечистой силы.

Отец Игнатий Тихомолов старался как мог успокоить паству. Каждый день служил молебны, окроплял святой водой дома и улицы, говорил проповеди о том, что сила Божья сильнее любой нечисти. Но слова его падали на каменистую почву страха.

— Братья и сестры! — взывал он. — Не устрашайтесь басней языческих! Господь наш Иисус Христос победил смерть и ад, и нам ли, православным христианам, бояться каких-то джиннов и оборотней? Молитвой победим мы любую нечистую силу!

Но прихожане слушали его с сомнением в глазах. После службы шептались:

— Батюшка-то что говорит? А если и вправду придут эти людоеды с севера? Молитвой их не остановишь, когда они тебя жрать начнут!

— И птицы эти… Если схватят и утащат, что толку от святой воды?

Священник видел их сомнения и сам начинал терять уверенность. По вечерам он подолгу молился, прося Господа укрепить веру и в пастве, и в нем самом.

Однажды к Матвею Мещеряку подошла группа казаков — человек десять. Возглавлял их Григорий Плотник, опытный воин, участвовавший еще в ливонских походах. Казаки были хмурые, решительные.

— Матвей, — начал Григорий, теребя шапку в руках. — Поговорить надо.

Мещеряк внимательно посмотрел на казаков:

— Говорите.

— Да вот… думаем мы… Может, пора назад, на Русь? Зиму еще перезимуем, а по весне сразу — в обратный путь?

Мещеряк нахмурился:

— Это что за разговоры? Сбежать собрались?

— Какое сбежать! — возмутился Плотник. — Мы с атаманом всю Сибирь прошли, в скольких сечах были! Но тут… Если Кучум и правда с нечистой силой связался…

— Сказки это все! — рявкнул Мещеряк, но в голосе его не было прежней уверенности.

— Может, и сказки, — вмешался другой казак, Иван Черный. — А может, и нет. Татарин этот, он ведь не простой сумасшедший. Говорит складно, детали помнит. И клык этот…

— Да что вы как бабы! — Мещеряк встал, прошелся по избе. — Кучум войско собирает — это точно. Но обычное войско! Татары, башкиры, может, кто еще. А джинны да оборотни — это чтобы нас запугать!

— А если не запугать? — тихо спросил молодой казак Васька. — Если и вправду там людоеды какие-то? Север-то большой, мало ли что там водится…

Мещеряк хотел было сказать что-то резкое, но осекся. Сам он тоже не знал, что думать. Рассказ Тимур-Яна не шел из головы. Слишком уж подробно тот описывал своих чудовищ, слишком уверенно.

— Вот что я вам скажу, братцы, — наконец проговорил Мещеряк. — Атаман решит — что делать. А пока — несите службу, как положено. И языки свои придержите! А то паника пойдет.

— Да она уже идет, — буркнул Григорий Плотник. — Половина города не против отсюда убежать.

Казаки ушли неудовлетворенные. Мещеряк знал — такие разговоры идут не только у них. По всему гарнизону ползли слухи, сомнения, страхи. Даже самые храбрые начинали задумываться — а стоит ли умирать в этой холодной земле, сражаясь не только с людьми, но и с нечистой силой?

А истории обрастали все новыми подробностями. Уже говорили, что кто-то видел ночью над тайгой огромную черную птицу. Что в лесу слышали нечеловеческий вой. Что далекие остяцкие племена