Девять жизней - Квинтус Номен

Но меня больше радовало даже не то, что «народ проникся», а то, что в племени решили, что я «лучше знаю, что делать надо». Ведь если просто со стороны посмотреть, то я вообще чудеса творил: набрал камней каких-то – и опа! У всего племени и ножи стальные появились, и луки с «бронебойными» наконечниками – и еду добывать стало много проще. А то, что все это появлялось не сразу – так все видели, что я с разными вещами действительно вожусь долго – но результат-то получаю!

Одним из результатов стало появление в племени обычных санок, на которых можно было очень многое перевезти, особо не напрягаясь. Мясо с охоты, например – а еще более например некоторые другие вещи. Тот же уголек с карьера, опять же собранные и сложенные в кучи у реки «красные камни». И все прочее, что мне нужно было чтобы сделать жизнь людей покомфортнее. Так что когда я выдвинул новую идею, среди населения она сразу же получила полную поддержку.

А идея была проста, как три копейки: зимой всякая дикая скотина все равно по степи шастала и ела высохшую траву. Ела – а затем обильно гадила – и я предложил народу таскать навоз на будущие поля (естественно, рассказав, что от этого урожаи всякого вкусного заметно вырастут). Ну знаю, рассказы мои подействовали или все просто привыкли уже, что мои просьбы стоит просто молча выполнять – но народ замерзший в степи навоз начал на санках очень активно на будущие поля подтаскивать. И особенно мне понравилось то, что периодически в округе бродили мамонты: этот зверь кучи ценнейшего удобрения наваливал сразу более чем заметные, пара центнеров в одной куче редкостью тут точно не считалась. А искать их было просто: все же трава-то под снегом пригибалась, так что мамонтовы кучи издалека видно было. Ну а на санках такую кучу можно было вообще за раз перевезти. Ну раз можно, то народ и возил, хотя, конечно, не пренебрегал и конским навозом, и тем, что туры и зубры тутошние производили. А я на лето наметил засеять всяким уже гектаров десять, так что сколько бы навоза народ не привез, он лишним точно не окажется. Жалко, конечно, что мне не удалось найти какие-то другие, более привычные для меня злаки: ни пшеницы, ни овса… хотя вроде как пшеница родом вообще из Крыма, а до Крыма отсюда добраться…

До Крыма добраться не просто, а очень просто – если речка, возле которой мы устроились, является, как я считал, «первобытным Доном». И вообще туда добраться даже нужно: там же рядом море, а море – это соль (которая как-то слишком уж быстро заканчиваться начала). И всех-то и делов: выстроить кораблик, даже можно большую лодку, сесть в нее и, поплевывая и пялясь на проплывающие в небе облачка, до этого самого моря доплыть. В смысле, до Азовского, Дон ведь в него впадает…

Но для имплементации такого простого решения было одно небольшое препятствие: даже небольшую лодку – и ту выстроить было не из чего. Потому что самое толстое дерево из растущих в нашем лесу было сантиметров пятнадцать в диаметре, и вдобавок это была лиственница, которую хрен разделаешь, да и тяжелая она как камень. А из ольхи лодку точно не выстроить – но в лесу, кроме ольхи, лиственницы и черемухи росла еще рябина и всякие разные кусты. И дерево, которое я вообще идентифицировать не мог – но оно тоже для постройки лодок не годилось: невысокое, оно (они) все были с удивительно корявыми стволами и годились только на дрова. А вот что в лесу вообще не было берез, меня расстраивало: черемуху жечь было жалко (так как луки только из нее и получались относительно приличные), лиственницу рубить было сущим мучением – а вот из ольхи уголек получался так себе. Но все же для выделки железа и такой годился, так что я горевал «про себя».

Но горевал совершенно абстрактно – а вот конкретно я трудился, не покладая… всего не покладая. Ближе к весне мне удалось изготовить относительно неплохую пилу (типа «ножовка», садово-огородного размера, с лезвием сантиметров в двадцать пять) и теперь у нас стало немного получше с дровами. Не то, чтобы все бросились лес на дрова переводить, но вот выкорчевывать небольшие пеньки с комлем стало заметно проще – и я смог изготовить еще десяток стекол для окон. Стекла у меня уже были большими, квадраты со стороной сантиметров по тридцать пять – и я под них даже рамы оконные сделал! Причем сделал сразу «с двойным остеклением» (все же климат тут довольно прохладный), а весной занялся, наконец, постройкой «нормального дома». Кирпичного, из обожженного кирпича, благо Винни Пух кирпичное производство очень круто наладил. Я объем имеющегося стройматериала прикинул, с Винни еще немного обсудил его производственные планы – и заложил дом, в котором вся моя семья (то есть я, жены и дети) с комфортом разместятся. И с перспективой на будущее увеличения численности этой семьи: к моему некоторому удивлению «трехлетний перерыв» в деторождении не действовал на Чух. И на Рыш…

У Рыш сын родился тоже вполне «кроманьонского» вида – но я только себе в заслугу это все же ставить не стал: кто его знает, кем был ее никому неизвестный отец. Да и кем была ее мать, тоже было не очень понятно: местные людей по видам точно не различали, а ее родители ушли в страну вечной охоты задолго до моей встречи с аборигенами и сам я на них посмотреть возможности не имел. Но и мне все это было, по большому счету, безразлично: для меня было главным то, что детишки рождались и в общем-то не болели. И не только для меня: Гух тоже весьма активно «способствовала» приросту населения, хотя и не лично: оказывается, тут народ все же заранее прикидывал, сколько детей они могут прокормить и рождение новых детей как-то планировал. Правда, чаще они страдали при планировании избыточным оптимизмом – но вот уже третья сытая зима подряд сделала этот оптимизм более обоснованным и Гух (что меня удивило вообще несказанно) лично «распределяла членов племени по семьям» – и все ее в этом деле слушались…

Очень качественно слушались, по моим прикидкам до осени в племени должно было еще два десятка «юных соплеменников» появиться – а ведь их все же прокормить требовалось. Точнее, для начала прокормить два