Варяг III - Иван Ладыгин

— Сдавайся, старик, — выдохнул Лейф. Его дыхание свистело в горле. — Торгнир не стоит твоей смерти.

— А твой Рюрик стоит твоей? — Бьярни сплюнул кровавой слюной. — Мы все здесь за что-то умираем, Лейф. Разница лишь в том, за кого… Давай… Проводи-ка меня в Вальхаллу… Мне уже давно надоел этот безумный мир!

Он снова пошёл в атаку длинными и размашистыми ударами, вынуждая Лейфа пятиться назад. Топор мелькал, как молния, находя щели в защите. Один удар скользнул по плечу, срезав ремешок и оставив длинную царапину. Второй едва не отхватил кисть.

Лейф отчаянно парировал, чувствуя, как силы покидают его. Руки немели от ударов, ноги подкашивались. Он был моложе, быстрее, но Бьярни был сильнее и мудрее. Он заманивал, выжидал, испытывал.

И дождался.

Лейф, пытаясь увернуться от горизонтального удара, оступился на скользкой от крови кочке. На миг он потерял равновесие. Миг — это всё, что нужно было такому бойцу, как Бьярни.

Топор взметнулся для последнего удара.

Но Лейф вместо того, чтобы попытаться встать, бросился вперёд, прямо в ноги старому воину. Его плечо ударило Бьярни в колени. Кости хрустнули. Бьярни ахнул, потеряв опору, и рухнул на спину.

Лейф, лежа на нём, вырвал из-за пояса короткий нож и вонзил его Бьярни в горло. Один раз. Два. Три. Пока хрип не стих, а тело под ним не обмякло.

Он откатился в сторону, тяжело дыша. Над ним кружилось небо, серое и безразличное. Шум битвы где-то отдалился, стал фоном. Он лежал на груде тел, своих и чужих, чувствуя, как тепло жизни вытекает из него вместе с кровью из бесчисленных ран.

Но бой ещё не кончился.

С трудом поднявшись, он огляделся.

От его отряда почти ничего не осталось. Горстка выживших, израненных и окровавленных сбилась в кучу на самой вершине. Их было не больше десятка… Остальные лежали на склонах, неподвижные или корчащиеся в предсмертных муках.

Но и захватчики заплатили страшную цену. Их стройная стена давно рассыпалась. На склоне лежали груды тел в зеленых плащах Альфборга. Выжившие — их теперь было, на глаз, пять-семь десятков — тоже были измотаны… Они не спешили добивать последних буянцев. Они просто переводили дух, собираясь с силами для последнего рывка.

Лейф, шатаясь, подошёл к своим. Его встретили пустые, выгоревшие взгляды. Он увидел знакомые лица — молодой лучник, потерявший глаз, старый дружинник с отрубленной кистью, девушка-ополченка, державшаяся за окровавленный бок.

Он ничего не сказал им. Не было слов. Он просто встал перед ними и поднял свой меч. Лезвие дрожало в его руке, но он выпрямил спину.

Снизу, из рядов альфборгцев, вышел человек. Седоусый, широкоплечий, в добротной кольчуге и с простым, но качественным мечом в руке. Лейф узнал его сразу. Это был Снори. Старый кузнец Альфборга. Тот, кто выковал его первый настоящий меч.

Снори подошёл поближе, но остановился на безопасном расстоянии.

— Бросай оружие, Лейф… — сказал он тихо. — Мы не хотим тебя убивать… Да и твой брат не велел этого делать…

Лейф тяжелым взглядом посмотрел на Снори. Уголки его губ дрогнули в подобии усмешки.

— Какое великодушие… От предателей!

Он сделал шаг вперёд. Его тень легла на окровавленную траву.

Снори смотрел на него, и в его глазах стояла глубокая неподдельная грусть. Он медленно кивнул своим воинам.

Те подняли луки, наложили стрелы и одним залпом выкосили всех, кто стоял за спиной Лейфа. Сын Ульрика скрипнул зубами от злобы… Остальные неспешно двинулись вперед.

Но Лейф сам напал на них с яростью. Он бился как зверь в загоне. Его меч снова ожил, отыскивая цели. Первому, кто подошёл слишком близко, он раскроил лицо от виска до подбородка. Второму — перерубил руку по локоть. Он вертелся, уворачивался, использовал каждую кочку, каждое тело под ногами.

Но силы были слишком неравны. Раненый, истекающий кровью, он не мог долго противостоять свежим воинам.

Удар тяжёлой рукоятью топора пришёлся ему в затылок. Мир взорвался белыми искрами. Ноги подкосились. Ещё удар — в бок, под рёбра. Воздух со свистом вырвался из лёгких. Он рухнул на колени.

Они набросились на него, как свора псов. Кулаки, ноги, рукояти оружия обрушились на его тело. Он пытался закрыться, но его руки кто-то вывернул. Ещё удар — по лицу. Хруст кости. Тёплая кровь залила рот.

Лейф стоически выдерживал все удары, кусался и не просил пощады. Он лишь пытался поймать взгляд Снори, который стоял в стороне и смотрел на это избиение с отеческой грустью… Но мир уже расплывался и темнел по краям…

Последнее, что он почувствовал, — это тяжёлый удар сапогом в висок.

И он погрузился во тьму.

Сознание возвращалось медленно, но очень неприятно… Первой волной была невыносимая боль… Голова раскалывалась на части. Каждый вдох отдавался острой колючкой в боку. Руки, ноги, спина — всё ныло, горело и саднило.

Потом он учуял мерзкий запах палёного мяса. Его собственного мяса…

Лейф открыл глаза. Мир был размытым, его штормило… Над ним висело чьё-то грубое лицо — незнакомое, обветренное, с холодными глазами. Чужая рука что-то делала у него на груди. Пекло нещадно!

Он рванулся, инстинктивно пытаясь ударить, оттолкнуть. Но руки не слушались. Он почувствовал жёсткое прикосновение верёвок, врезающихся в запястья.

— Держите его! — прозвучал чей-то голос.

Сильные руки прижали его к земле. Незнакомцы снова прикоснулись к его груди. На этот раз боль была такой острой, что он невольно выгнулся, издав нечеловеческий хриплый звук.

— Спокойно, Лейф. Дай нам обработать твои раны.

Это был голос Снори. Старый кузнец сидел на камне неподалёку, внимательно наблюдая за его страданиями. Его лицо было невозмутимым, но в уголках глаз залегла глубокая усталость.

Лейф собрал слюну во рту — она была густой, с привкусом крови и гари — и плюнул. Плевок, слабый и неточный, упал на сапог Снори, оставив мокрое тёмное пятно.

Снори посмотрел на сапог, потом на Лейфа. Никакой злобы, никакого раздражения. Лишь лёгкая брезгливость, как у взрослого, которого обрызгал шалящий ребёнок. Он наклонился, вытер сапог о влажную траву, и снова кивнул своим людям.

— Продолжайте.

Боль вернулась с новой силой. Лейф зажмурился, сжав зубы так сильно, что они заскрипели. Он чувствовал, как раскалённое железо прижимают к его ранам на боку, на плече, на бедре. Шипение, запах горелой плоти, волны тошноты. Он не издал ни звука. Только дыхание его стало прерывистым и свистящим, а по лицу, смешиваясь с грязью и кровью, потекли слёзы от бессильной ярости.