Плененная - Сильвия Мерседес

Нэлл пристально смотрит на меня, и мне не по себе под ее слишком знающим взглядом. Возможно ли, что… эта Безглазая Женщина… мой рейф?

Я выдерживаю тяжелый взгляд Нэлл и, хотя к щекам приливает кровь, невозмутимо улыбаюсь.

– Нет. Мне ничего не известно.

Голубые глаза старого библиотекаря буравят меня, но я не отвожу взгляда, стойко цепляясь за свою ложь. Мне совершенно не нужно, чтобы они узнали о том, что у меня хватило глупости без разрешения и в одиночку зайти в одно из хранилищ.

– Привязка прошла успешно? – спрашиваю я, следя за тем, чтобы голос не дрогнул.

Нэлл поджимает губы и коротко кивает.

– Да. Проблема предотвращена. И все же меня крайне беспокоит мысль, что кто-то листает Великие Гримуары с сильнейшими рейфами. Придется поговорить с Кхас о безопасности, убедиться, что она должным образом выполняет свою работу.

С этими словами Нэлл, тяжело ступая, продолжает подниматься по лестнице. Однако, сделав несколько шагов, она замирает и смотрит на нас поверх изгиба перил.

– О, совсем забыла! Я слышала, принц вернется к Великому Полету.

У меня вспыхивает лицо, и я спешно отворачиваюсь к книжным полкам.

– Правда? Давно пора! – отвечает Микаэль.

– Мне сказали, он привезет с собой из Солиры не только принцессу Илюзин, но и толпу придворных, – ворчит Нэлл. – Новизны им захотелось, видишь ли. Вот принц и пригласил их в Веспру поглазеть на троллей и их образ жизни. – Она фыркает, недовольная подобной ерундой. – Во дворце устроят бал. Мы все приглашены на него.

– Что? – вырывается у меня.

Мой возглас остается незамеченным, заглушенный радостным криком Микаэля.

– Хочешь сказать, нас позвали в высшее общество лордов и леди Солиры? Вот это удача! – Младший библиотекарь со смехом подергивает лацканы, опасно балансируя на стремянке. – Я надену лучший из своих костюмов, начищу туфли и успею потанцевать с парочкой красоток фейри, прежде чем они поймут, что я не один из них! – Он подмигивает мне. – Не хмурьтесь, мисс Дарлингтон! Мы все прекрасно проведем время. Скажи мне, матушка, все ли дворцовые служащие приглашены?

Буркнув в ответ что-то нечленораздельное, Нэлл продолжает подъем по лестнице. Микаэль соскальзывает со стремянки и сдвигает ее вдоль перил к следующему стеллажу.

– Вам понравится Великий Полет, мисс Дарлингтон, – говорит он, доставая из тележки охапку книг. – Это волшебный праздник. Библиотекари обычно наблюдают за танцем троллей в Верхнем Кругу города. В этот раз с приездом лордов и леди все будет по-другому. С удовольствием посмотрю на то, как утонченные фейри Солиры будут танцевать с троллями. Зрелище будет то еще, скажу я вам!

Микаэль некоторое время без умолку болтает о празднике, не ожидая от меня ответа. Одна из лучших черт его характера – способность вести разговор с самим собой, пока я погружена в сумбур собственных мыслей.

Он возвращается.

Он возвращается.

Почему для меня это так важно? Конечно же из-за детей! Я не хочу, чтобы его возвращение разрушило мои планы относительно них. Принц не должен увидеть троллят, пока я не переговорю со жрецами. Вот и все.

Меня ничуть не интересует, вернется ли он помолвленным.

Или женатым.

Ведь, скорее всего, он уже помолвлен или женат. В конце концов, он возвращается с Илюзин. Он бы не вез ее во дворец, если бы они не пришли к взаимопониманию. Значит ли это, что она убедила его бороться за трон? Или Илюзин готова стать принцессой Обреченного города, отказавшись от амбиций ради любви? Не представляю себе такого.

Колокола пробивают восемь. Я поднимаюсь и отряхиваю юбки.

– Я пойду наверх, на урок с Андреасом, – сообщаю Микаэлю.

Он машет мне рукой, пожелав удачи, и я поднимаюсь на верхний этаж. Там встречаю Нэлл, везущую тележку с книгами от лифта к своему столу. Проходя мимо, она бросает на меня строгий взгляд.

– Удивлена видеть тебя здесь этим утром.

Я непонимающе хмурюсь.

– Я всегда здесь, разве нет?

– Да. Но сегодня у тебя выходной. Ты забыла?

Сердце ухает вниз.

– Сегодня?

Как я могла об этом забыть? Как могла не заметить, что с приезда в Веспру прошел целый месяц? Боги, сколько же времени я потеряла?! Оскар знает, какой сегодня день? Он ждет меня, уже отчаявшись и думая, что я не приду? Думая, что я оставила его, бросила?

– Иди, девочка, если хочешь, – отпускает меня Нэлл взмахом руки. – У тебя есть еще время. Повидайся со своими людьми.

Выдохнув «спасибо», я со всех ног бегу из библиотеки.

Знобящая боль перехода отпускает меня, когда очертания знакомой кухни сменяются четкой картинкой. Я промаргиваюсь, глубоко и размеренно дыша.

На третьем вдохе понимаю: что-то не так. В доме стоит тишина. Какая-то напряженная тишина. Тишина, полная боли.

– Оскар? – тихо зову, бросив взгляд в мутное окно. Судя по свету, уже поздний полдень. Если Оскар знает, какой сегодня день, если знает, что сегодня мой выходной и я должна была его навестить, то давно уже не ждет меня.

Я торопливо иду к подножию лестницы.

– Оскар, ты наверху?

Не дожидаясь ответа, поднимаюсь на второй этаж. Перед внутренним взором стоит лицо Оскара – такое, каким я видела его в последний раз: бледное, потрясенное, с глазами, замутненными мерцающим зеленым нектаром ротли. Что сталось с ним за последние недели? Удалось ли Дэнни и Китти убедить его остаться у них, позволить позаботиться о нем? Или он отверг их помощь, как и множество раз до этого… чтобы вновь с головой окунуться в боль и самотерзания?

Жив ли он?

Я тихонько подхожу к его комнате, с содроганием в душе ожидая того, что найду там. Дверь в нее приоткрыта. Я заглядываю внутрь. Взгляд сразу падает на кровать. Пуста. Комната выстужена из-за открытого окна. Я закрываю его, прежде чем внимательно осмотреться. Брат, несомненно, был здесь недавно. Об этом свидетельствуют опрокинутый бокал с разлитым виски, опорожненная наполовину бутылка. И на столе… пузырек с нектаром цветков ротли, стоящий на стопке страниц.

Я беру пузырек и крепко сжимаю его в ладони. Возможно, брат возненавидит меня, узнав, что я рылась в его вещах. Ну и пусть. Мне не впервые сталкиваться с его неприязнью – выдержу. Пусть лучше он ненавидит меня, чем я буду корить себя за его смерть.

Опустив пузырек с нектаром ротли в карман, направляюсь к двери, но что-то меня останавливает. Нахмурившись, возвращаю взгляд к столу. Обычно он завален кипами бумаг, исписанных полубезумными малоразборчивыми